Первый фильм я увидел в октябре 1950 года. Мне было тогда неполных три года. Загорье (или Заборье, точно не помню), дом отдыха, располагавшийся в бывшей даче Саввы Морозова, просмотр документального фильма «Юность мира», посвященного молодежному фестивалю, годом ранее прошедшему в Будапеште… Как потом мне рассказывали папа и мама, в самый кульминационный момент, во время выступления товарища Ракоши, я вдруг попросился на горшок. Все вокруг стали уговаривать потерпеть, фильм-де скоро кончится, но я не унимался и уже во всю мочь заорал: «Тогда принесите горшок сюда!». Это уже пахло 58-й статьей, и меня поспешно увели из зала. Такой вот киноманский дебют.
Смутно помнятся и некоторые другие фильмы, увиденные немного позже: «Юность Шопена», «Прелюдия славы», «Молодой Карузо», «Небесный тихоход», какая-то из серий о Тарзане. В 1951-м году в городе Ефремове Тульской области мы смотрели фильм «Далеко от Москвы». Помню только, что он был цветной и могучий.

От 1952 года в памяти осталась очередь в три кольца вокруг уже давно не существующего кинотеатра «Луч» в Сокольниках, бурные аплодисменты при появлении на экране Сталина. Надо сказать, не менее бурные аплодисменты были и на фильме «Приключения Робин Гуда», когда герой возвращал власть законному королю. Этот фильм шел в сгоревшем позднее Летнем театре в Сокольниках.
Активно посещал я и клуб Русакова, «Молот» (который позже стал «Орленком») и, конечно, «Орион» (тот, который был на Преображенской площади). Кроме того, мне часто приходилось гостить у родственников на Серпуховке, и там я ходил в клуб завода имени Владимира Ильича (это здание и поныне существует, но кино там не показывают уже лет 25, после того, как чуть дальше построили огромный Дворец культуры).

Осенью 1952-го года появились бытовые телевизоры «КВН-49» и «Т-1» («Ленинград»). Собственно говоря, считается, что первым телевизором был «Москвич», но реально его никто не помнит. Первым фильмом, увиденным мною по телевизору, был «Белеет парус одинокий».
Дальше в памяти наступает какой-то провал аж до 1954-го года, когда летом на даче в Малаховке, в тамошнем клубе, я с родителями посмотрел три фильма: два цветных («Веселые звезды» и «Мы с вами где-то встречались») и один черно-белый—"Дама с камелиями" с Гретой Гарбо и Робертом Тэйлором. Вступительные титры сообщали: «Этот фильм взят в качестве трофея при разгроме немецко-фашистских войск под Берлином». Далее следовало: «Дама с камелиями. По роману Дюма-сына». Всё. Ни режиссера, ни актеров. После фильма все спрашивали друг у друга: «Чей фильм-то? Какой страны?»—"Не знаю. По роману Дюма, значит, наверное, французский". Но с экрана слышалась английская речь: фильм-то был с титрами (дублировали из трофейных картин тогда исключительно немецкие—видимо, чтобы не раздражать зрителей, только что переживших войну).
Трофейных фильмов, как мне рассказывали ветераны, было три категории. Первая—немецкие, австрийские и итальянские фильмы, в большинстве своем оперетты и мелодрамы. То есть продукция стран, потерпевших поражение в  войне. Тут никаких вопросов с авторскими правами не могло возникнуть—и «трофеи» широко крутили в центральных кинотеатрах и больших клубах. Вторая категория—прогрессивные американские фильмы: «Бурные двадцатые годы» («Судьба солдата в Америке»), «Тупик» («Трущобы большого города»), «Гроздья гнева». Они тоже широко шли, но уже ближе к окраинам, куда назойливые иностранцы, следящие за авторскими правами, вряд ли могли попасть. И третья категория—приключенческие фильмы и боевики типа «Мститель из Эльдорадо». Эти, не вполне идейно выдержанные картины, шли, как правило, за городом, куда специально ездили тогдашние поклонники заграничного кино.
Последним «трофейным» фильмом, вышедшим на экраны весной 1955-го года, была «Белоснежка и семь гномов». Как потом выяснилось, Дисней снимал и озвучивал фильм в трех вариантах: английском, немецком и французском. К нам попала французская версия. Впечатление было оглушительным. Но на этом американское «засилье» на наших экранах кончилось…

В прокат стали выходить советские хиты, которые смотрелись «на ура» всеми зрителями от 7-ми до 70-ти: «Запасной игрок», «Верные друзья», «Укротительница тигров», «Карнавальная ночь», «Максим Перепелица», «Солдат Иван Бровкин». Большинство из этих картин было снято на хорошей цветной пленке, да и по «картинке» они ничуть не уступали западным. Не знаю, какая это была пленка –"Агфа" или «Орво» (пусть об этом напишут специалисты), но отменное качество копий было особенно заметно по контрасту с «шосткинским» и «тасмовским» безобразиями.
В 1956-м и 1957-м годах мне довелось побывать в пионерских лагерях. Не верьте тем, кто ностальгирует по ним. Фильм «Добро пожаловать…» Элема Климова—не пародия. Он вполне реалистичен. Линейки, идиоты-начальники, купания по часам, сплошная пшенная каша на завтрак, обед и ужин… Единственная отдушина— кино в столовой. Черно-белые фильмы показывались одним киноаппаратом с естественными «перекурами» после каждой части. Пленка была горючая, технология показа постоянно нарушалась, поэтому изображение начинало плавиться прямо на глазах у терпеливых пионеров. Так были просмотрены «Морской охотник», две серии «Васька Трубачева», «Карнавальная ночь» и некоторые картины тогдашних соцстран—например, польские «Карьера» и «Кто он?».

По прибытии в Москву я по-прежнему продолжал ходить в кино с родителями на «взрослые» фильмы (на которые, естественно, не было запрета «дети до 16-ти»), и, кроме того, стал самостоятельно посещать детские сеансы по утрам в воскресенья.
Сейчас смешно, но к категории «дети до 16-ти» относились даже такие отечественные фильмы, как «Моя любовь», «Человек родился», «Дело было в Пенькове» и даже… «Два бойца» (правда, он был, кажется, не «до 16-ти», а «до 14-ти»). В 1961 году на елке в ДК имени Горького выступали Рина Зеленая и Борис Андреев, который привез две части из «Двух бойцов». Перед показом Андреев сказал: «Я очень хотел показать вам, ребята, весь фильм, но мне не разрешили: детям нельзя». Да и взрослым его тогда нечасто показывали. Причина—"блатная" песня «Шаланды, полные кефали». А кончилось все тем, что через некоторое время директор Кинотеатра повторного фильма на свой страх и риск показал эту картину на детском сеансе. Очередь выстроилась чуть ли не до Суворовского бульвара, и стояли в ней не только дети…

Между прочим, после XX съезда многие отечественные картины стали выпускаться в повторный прокат, что было связано с многочисленными реабилитациями и «прощением» за давностью срока некоторых эмигрантов. Немые фильмы «Мисс Менд», «Человек из ресторана», «Красные дьяволята» собирали кассу, перекрывавшую сборы от иных «свежих» картин того времени, особенно от продукции республиканских студий.
Это позже любители кино узнают братьев Ильенко, Сергея Параджанова, Али Хамраева, Одельшу Агишева, Эльера Ишмухамедова. А тогда ходил печальный анекдот: «У армянского радио спрашивают: „Какие бывают фильмы?“—»Отличные, хорошие, средние, плохие, очень плохие, студии Довженко и китайские"".
Такая вот «загогулина». Действительно, студия Довженко в те годы считалась одиозной в глазах не только эстетов-кинокритиков, но и массового зрителя, вкус которого тогда был заметно лучше, чем у нынешнего.

Что касается китайских фильмов, то вплоть до самого конца Великой Дружбы, который наступил в 1963-м году, их выходило несметное количество. Одни названия чего стоят: «Отрубим лапы дьяволу», «Смелая разведка», «Смелый, как тигр», «Письмо с петушиными перьями», «Подпольный пионерский отряд», «Тайный арсенал»… Правда, закупки этих фильмов были в основном протокольными; показывались они, как правило, по телевизору и на детских сеансах. Но даже у детей эти «произведения искусства» не вызывали энтузиазма, и хитрые работники многочисленных ДК, как могли, маскировали их на афишах: ""Футболисты". Заграничный фильм". Садишься, а на экране надпись: «Производство Шанхайской киностудии». Несколько минут крика и свиста, но потом все затихали: какое-никакое, а кино…

Тем временем на экраны стало выходить все больше достойных зарубежных картин. Первым увиденным мною серьезным французским фильмом стали «Отверженные» Жана-Поля Ле Шануа. Благодаря ему я узнал Жана Габена, Бурвиля, Сержа Реджиани, Бернара Блие. Фильм был широкоэкранным, смотрел я его в отремонтированном зале «Ориона». Впечатление незабываемое. Чуть позже я посмотрел «Графа Монте-Кристо» с великим Жаном Марэ (тот редкий случай, когда экранизация ничуть не уступила первоисточнику) и американскую «Войну и мир», которая, честно говоря, особого впечатления не произвела.

К тому времени я начал коллекционировать билеты, оставшиеся от просмотров фильмов. Но вскоре отец посоветовал мне просто записывать даты и названия в тетрадь. Так я и сделал. Под первым номером значится «Подвиг разведчика», 22 июня 1960 года. И по сей день эта картина великого Бориса Барнета остается у меня одной из самых любимых, затмевая многочисленные подражания, в том числе и «народный» сериал про «фашизм с человеческим лицом».

В 1961 году мы переехали из Сокольников в Карачарово, и на некоторое время единственным «моим» кинотеатром стал Дом Культуры им. 40-летия Октября. Я, то с родителями, то с одноклассниками, аккуратно ходил на все фильмы, которые там шли. Запомнился случай с фильмом «Вратарь». Его почти не показывали, так как в конце 40-х годов он был негласно почти запрещен из-за чрезмерной «джазовости» музыки. Запретить-то запретили, а разрешить, видимо, руки не доходили. И вот в одно из воскресений на детском сеансе объявили «Вратарь». Народу пришло—туча. Погас свет, и начался… «Васек Трубачев и его товарищи»! Шум, свист, но минут через десять терпеливый русский зритель успокоился. А я ушел, попросив подписать билет на какой-нибудь другой день. Рядом у касс ругались два мужика: «Мы из-за „Вратаря“ отдали билеты на матч СССР—Австрия!»… В начале 70-х годов «джазовую» аранжировку переозвучили вместе со всей картиной. Оркестровка стала в стиле Юрия Силантьева, а исполнитель роли Карасика Анатолий Горюнов заговорил голосом Зиновия Гердта. Почему? Непонятно.

В те годы свирепствовала цензура, сценарии запускались трудно, и, чтобы дать людям заработать, нередко делались «повторные редакции» старых фильмов, в которых, как правило, удалялись упоминания о ряде политических деятелей. В основном вырезали, естественно, Сталина (или фамилии очередного сбежавшего за рубеж члена съемочной группы). Гонорар все участники этой нехитрой операции получали в полном объеме, как за новый фильм. И вот парадокс: после 1968-го года явно началась ползучая реабилитация Сталина, полным ходом снимались новые эпопеи с его участием, а из старых фильмов упоминания о нем продолжали удалять. Но случалось (как это было с фильмами про Ивана Бровкина или со сказками «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Новые приключения Кота в сапогах»), что повторная редакция ограничивалась просто печатью черно-белой копии цветного фильма (катастрофически не хватало пленки).

Осенью 1961 года в Москве произошло событие, надолго повлиявшее на столичную киножизнь: открылся кинотеатр «Россия». До этого неподалеку на Пушкинской площади располагался скромный «Центральный», однако аппетиты главного редактора «Известий» Аджубея привели к тому, что почти весь квартал пошел на расширение известинского комплекса, и «Центральный» снесли. «Россия» была кинотеатром европейского уровня: широкий формат, стереозвук, роскошное фойе, прекрасный и дешевый буфет. Первым фильмом, показанным в кинотеатре, был «Человек-амфибия». Несколько месяцев картина демонстрировалась с аншлагами на всех (!) сеансах в будние и выходные дни. Помню, сам привозил заявку от своего 7-го «б». Но мне, как и многим тогдашним фанатам Александра Беляева, фильм не очень понравился.

В «России», кроме большого зала, было еще два: зал хроники и Малый зал, в котором показывались мультфильмы и комедийные короткометражки. Чуть позже там стали демонстрироваться свежие номера «Фитиля», а в 70-е—"Ералаш". Днем мультфильмы были, естественно, больше детские, а вечером—взрослые. Хотя частенько трудно было уловить грань—Хитрук, Качанов, Назаров всегда старались снимать так, чтобы интересно было всем. Много показывалось и отличных польских и югославских мультфильмов, и вечерами в Малом зале долгие годы был аншлаг.

Да, чтобы не забыть. До того, как появились широкоформатные кинотеатры, какое-то время существовал панорамный кинотеатр «Мир». Проекцию в нем осуществляли три обычных киноаппарата. Впечатление было масштабное. Но сделали всего несколько панорамных фильмов, в основном документальных («Широка страна моя», «Час неожиданных путешествий»). Кроме того, в Эстонии выпустили панорамный художественный фильм «Опасные повороты», параллельно сделав обычную черно–белую картину, которая стала популярна под названием «Озорные повороты». Но в 1960 году появился широкий формат (первый советский широкоформатный фильм—"Повесть пламенных лет" Юлии Солнцевой), и панорамное кино стало попросту ненужным. «Мир», как «Россия», «Космос» и «Октябрь», стал широкоформатным. На экранах этих кинотеатров показывали «Это безумный, безумный, безумный, безумный мир», «Звуки музыки», «Воздушные приключения», «Большой приз».

К началу 70-х годов на Западе практически перестали работать на 70-миллиметровой пленке: развитие новых технологий позволило довести до совершенства проекцию обычных широкоэкранных и кашированных фильмов. У нас широкоформатные картины еще продолжали выходить, но их можно было буквально пересчитать по пальцам: «Лаутары», «Табор уходит в небо», «Айболит-66», «Автомобиль, скрипка и собака Клякса», «Королевская регата», «Вечер накануне Ивана Купала», ну, и, разумеется, «Освобождение», «Направление главного удара», и так далее—до «Битвы за Москву». Еще были «Первороссияне», в которых одну из ролей сыграл Юлиан Панич, позже уехавший на Запад. Картину из-за этого запретили, как и всеми любимые «Разные судьбы», «Педагогическую поэму», «Кочубея» и «Зеленую карету». Но если последние четыре фильма в перестройку были показаны, то «Первороссияне», судя по всему, исчезли навсегда.

С широким форматом была еще одна закавыка. В соответствующих кинотеатрах шли также и обычные фильмы; билеты на них стоили в будни днем 25 коп., а вечером и в выходные—30 и 50 коп. На широкоформатные же фильмы билеты днем в будни стоили 30 и 50 коп., а вечером и в выходные—50 и 70 коп. На двухсерийные, естественно, цена удваивалась, а средняя продолжительность двухсерийного сеанса с показом киножурнала к началу 70-х годов умешьшилась до 2 часов 10 минут—2 часов 20 минут (раньше было три с лишним часа—"Петр Первый", «Иван Грозный», «Тайна двух океанов»). И где-то в середине 70-х годов было принято решение, которому позавидовали бы Остап Бендер, Джефф Питерс и Энди Такер, вместе взятые: растягивать обычный широкоэкранный фильм на широкий формат. Так были изуродованы «Розыгрыш», «Сказ о том, как царь Петр арапа женил», «Картуш», снятый в 60-м году, когда во Франции и понятия не имели о широком формате. Как это делали—то ли перепечатывали на 70-миллиметровую пленку, то ли просто подальше отодвигали обычный проектор—не знаю, не специалист. Могу только сказать, что результат был чудовищным: все голубовато-рыжее, не в фокусе.

В 1962-м году я активно посещал Кинотеатр повторного фильма. Посмотрел там фильмы «Вратарь», «Боксеры», все три серии «Мисс Менд», «Петра Первого», «Красное и черное», «Александра Пархоменко» с уже вырезанным Сталиным, венгерскую картину «Мишка-аристократ».
Под Новый Год в кинотеатре «Шторм» я случайно посмотрел первую серию «Трех мушкетеров» Бернара Бордери. Несмотря на отсутствие «звезд» (кроме разве что Жака Карме в роли Планше и Милен Демонжо в роли миледи), фильм и по сей день производит впечатление. Ведь что погубило многочисленные экранизации этого бессмертного романа? То, что в них старались привнести пародийный, несерьезный настрой. Но получилось это только у Макса Линдера. Остальные экранизации, особенно англоязычные, были неудачными потому, что сам роман настолько внутренне блистательно ироничен, что всякие добавления тут же делали фильм тяжеловесным, а то и глупым.

Следует сказать, что к этому времени прошли два Московских Международных кинофестиваля. Попасть на них тогда для меня было тем же, что сегодня поехать в Америку. Открытие первого фестиваля я смотрел по телевизору в Ярославле. Помню, до хрипоты спорил, утверждая, что телевидение будет показывать те фильмы, которые объявлены во Дворце спорта в Лужниках. Старшие в ненавязчивой форме отвечали, что я не прав, но все-таки надежда теплилась до самого конца. И вот министр культуры Михайлов, открывая фестиваль, говорит: «Первый Московский Международный фестиваль объявляю открытым. Смотрите…»,—и на экране появляется заставка с цветочками…
Во время фестиваля 1961-го года мы были в Москве, но и тогда он прошел мимо меня. Это уже потом я старался не пропускать фестивальных показов.
К 1963-му году я потихоньку стал читать не только детские книги. Вдруг выяснилось, что есть такие хорошие писатели, как Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Джером Сэлинджер. Появился интерес и к соответствующим фильмам—посмотрел «Коллеги», «Мой младший брат», какие-то польские и венгерские картины, и все же главными для меня в эти годы были не они…

В 1962-м году на экраны вышла «Великолепная семерка». Не надо забывать, что в нашей стране долгие годы вестерн считался чем-то враждебным. Кроме «Дилижанса» («Путешествие будет опасным»), у нас шли только «Золото Маккенны», «Моя дорогая Клементина», «3.10 до Юмы», блестящая пародия Олдржиха Липского «Лимонадный Джо» (которую наш неизбалованный зритель смотрел просто как вестерн), да несколько фильмов про Виннету с Гойко Митичем в главной роли. И появление «Великолепной семерки» вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Юл Бриннер, Стив Маккуин, Джеймс Коберн, Чарльз Бронсон произвели на всех мальчишек огромное впечатление. В «семерку» стали играть во всех дворах, и наши идеологи забеспокоились. Срочно были состряпаны многочисленные письма педагогов и пенсионеров о вредоносности картины, и она была снята с экранов задолго до истечения срока лицензии. «За компанию» пострадал и мюзикл Стэнли Донена «Семь невест для семи братьев».

Забегая немного вперед, отмечу, что осенью 1963-го, когда с выполнением плана стало совсем напряженно, обе картины ненадолго вернулись на экраны. А в середине 70-х годов «Семерка» в оригинальном варианте, с блестящим переводом Нелли Григорьевны Нерсесян, была показана в «Иллюзионе».
Запомнились тогда еще несколько картин: «Грешный ангел»—о девочке, у которой были репрессированы родители (через несколько лет именно из-за темы картину негласно запретят), искрометный «Каин XVIII», широкоформатная «Оптимистическая трагедия» и, пожалуй, польская комедия «Гангстеры и филантропы».

В том же 1963-м году прошел III Московский кинофестиваль. К сожалению, я не знал, что можно просто «стрельнуть» билет, да и в кассах удалось бы кое-что достать, и этот фестиваль тоже пропустил… А ведь на нем был показан фильм «Восемь с половиной»…
Я наблюдал церемонию закрытия по телевизору. Объявление победителя вместо оваций вызвало какие-то осторожные аплодисменты. Что это за фильм—из тогдашних рецензий толком узнать не удалось. Посмотрел же я его только в 1974-м году. И слава Богу. Есть картины, к которым нужна определенная подготовка.

На внеконкурсном показе в кинотеатре «Россия» была «Вестсайдская история». До сих пор у тех, кому тогда посчастливилось посмотреть широкоформатную копию, начинают блестеть глаза, когда они вспоминают тот просмотр. Рассказывают, что у кинотеатра дежурила машина из американского посольства. Сразу после демонстрации на экране американцы уносили в нее очередную часть, чтобы наши не успели снять с нее контратип. Через некоторое время повсюду зазвучала музыка из фильма, вышла первая в СССР большая пластинка Дина Рида с арией Тони «Мария». Но, хотя наша пресса картину взахлеб хвалила, ее не купили—то ли было слишком дорого, то ли сами американцы предложили купить еще несколько фильмов (дескать, вы покупаете только обличительные картины). Словом, наши не захотели.

Как бы то ни было, в следующий раз фильм появился у нас только во время фестиваля 1973-го года, уже в широкоэкранном варианте и слегка выцветший. И тут выяснилось, что это одна из тех картин, которые надо смотреть вовремя. Для тех, кто ее видел первый раз, она показалась безнадежно устаревшей (естественно, это не относилось к гениальной музыке Бернстайна). А в прокат «Вестсайдская история» вышла где-то году в 80-м.
Вообще, если говорить о зарубежных музыкальных фильмах, то картина была грустная. Даже из американских трофейных лент на экраны попадали только те, в которых пели Дина Дурбин, Джанет МакДональд и им подобные, исполнявшие исключительно классическую и народную музыку (пусть слегка осовремененную). Фреду Астеру, Джинджеру Роджерс, Джуди Гарланд, Бингу Кросби, Джину Келли, Луи Армстронгу и многим другим путь к нашему зрителю был закрыт после начала в 1948 году исторической борьбы с джазом, которая продолжалась до самой перестройки. И как знать, если бы в свое время наши зрители увидели фильмы с великими звездами джаза, разве обратили бы они внимание на Лолиту Торрес, Раджа Капура или Рафаэля?

Позже, правда, положение чуть-чуть изменилось к лучшему. Были закуплены и показаны «Оклахома», «Моя прекрасная леди», «Звуки музыки», «Оливер!». Но фильмы с Элвисом Пресли, «Битлз» и другими рок-певцами и рок-группами по-прежнему оставались недоступными. Только в 1971 году во внеконкурсной программе показали «Кудесника» с Ринго Старром и «Мелоди» с музыкой «Би Джиз». Да еще в 1973-м вышли две документальных картины: «Уоттстекс» (о фестивале ритм-энд-блюза) и «Пусть не кончаются веселые времена» (о концерте ветеранов рок-н-ролла).

Но в прокате подобных картин не было. Когда в 1984-м году в память о Джоне Ленноне на экраны мира повторно был выпущен фильм «Вечер трудного дня», и копию для продажи прислали в СССР, его снова отклонили! Причем, говорят, к этому печальному решению приложили руку наши кинематографические мэтры, например, Сергей Герасимов…
И только в годы перестройки показали несколько фильмов с Элвисом, ""Пинк Флойд"—Стена", «Бриолин» (изуродовав его чудовищным закадровым переводом), да еще что-то было в программе «Иллюзиона» на Рен-ТВ. К сожалению, большинство этих картин шло глубокой ночью—рейтинг, господа!
В 1963-м, под самый Новый Год, в кинотеатре «Спартак» я посмотрел «Серенаду солнечной долины». Непритязательная история о норвежской беженке была довольно милой, но ничего особенного не представляла. А вот музыка… Мне все время хотелось слушать «Chattanooga Choo-Choo», «In the Mood». Одним словом, «Miller Sound»… Даже в Большом театре на «Травиате» я напевал эти мелодии!
Наступил 1964-й год. На детские сеансы я ходил все реже. Основными кинотеатрами для меня стали «Колизей» (теперь там театр «Современник»), «Спартак» (давно снесенный) и «Аврора».
Отпечатались в памяти «Живые и мертвые», увиденные в кинотеатре «Форум». Был жуткий ажиотаж, пришлось стоять за «бронью». Картина произвела потрясающее впечатление. Запомнился смешной момент (видимо, импровизация Табакова)—нехороший лейтенант-замполит Крутиков (Олег Табаков) кричит ординарцу: «Евстигнеев!» Тот ему: «Ефремов я!»—"Ну, Ефремов!" В зале захихикали…
А в кинотеатре «Новатор» (был такой в районе метро «Бауманская») мы всем классом посмотрели веселую американскую комедию «Быть или не быть», поставленную в 1942-м году Эрнстом Любичем с Джеком Бенни в главной роли.
В том году меня «достала» учеба в новой школе, из-за непривычных нагрузок хождение в кино пришлось сократить. Но летом оно возобновилось: те же «Спартак», «Аврора», «Звезда» (у Курского вокзала), трехзальный «Метрополь». В сентябре объявили сенсационную премьеру—фильм про советского шпиона (пардон, разведчика), своего рода «наш ответ Джеймсу Бонду», о котором мы тогда могли лишь читать в газетах, причем написанное не давало никакого представления о содержании фильмов. «Ответ», сделанный, однако, французским режиссером Ивом Чампи, энтузиазма у зрителя не вызвал. Да и немецкий актер Томас Хольцман, исполнитель главной роли, тоже был далеко не Шон Коннери.
В октябре Хрущева «ушли» на пенсию. Это вызвало в массах (и у интеллигенции в том числе) некоторое оживление: «Партия не хочет допустить нового культа личности». И поначалу всё, казалось бы, подтверждало продолжение либеральных тенденций. Вышел «Председатель». Это уже потом его обвинили в апологетизации «сильной руки», а тогда фильм очень понравился. Кстати, по телевидению полностью его показали только… в апреле 1985-го.
Начиная с 1965-го года, на наши экраны стали регулярно попадать настоящие шедевры. Один из первых—"Пепел и алмаз", сразу объявленный у нас ревизионистским. Говорят, лично Гомулка просил Хрущева показать «Пепел и алмаз» в СССР. А показали уже без Хрущева. Фильм шел широко, хотя и не в первоклассных кинотеатрах. Мы ходили на него по 2–3 раза: было что-то такое в Збигневе Цибульском, что объединяло его со многими такими же неприкаянными советскими парнями. Через некоторое время фильм объявили к показу на телевидении и отменили. Вскоре история повторилась. Показан он был только в конце 80-х годов.
Как-то в библиотеке я случайно взял журнал «Искусство кино» со сценарием фильма «Нюрнбергский процесс» и зачитался им, как хорошим детективом. В те годы этот свободолюбивый журнал был очень интересным. Там даже напечатали сценарий фильма «Человек из мрамора», часто публиковались Ханютин, Туровская, Демин, Богомолов, Дмитриев. Главным редактором была Людмила Погожева; после 1968-го года ее сняли, редакцию возглавил товарищ Сурков, и журнал мгновенно стал хуже.
Вскоре «Нюрнбергский процесс» появился на экранах, он меня потряс, особенно эпизоды с Джуди Гарланд и Монтгомери Клифтом, игравшим насильственно стерилизованного лагерника. Великолепен был весь актерский ансамбль во главе с патриархом Спенсером Трэси: Максимилиан Шелл, Марлен Дитрих, Берт Ланкастер, Ричард Уидмарк… Зловещая фраза в конце фильма: «Никто из преступников в настоящее время не отбывает наказания»,—со временем превратилась в печальную аллюзию…
Кстати, еще в 1959 году в Москве в кинотеатре «Ударник» прошла премьера фантастического фильма Стэнли Крамера «На последнем берегу», рассказывающего, во что превратился мир после ядерного конфликта. Картина куплена не была. Видимо, потому, что в фильме отсутствовало четкое объяснение, кто же начал эту войну.
Летом 1965-го года проходил III Московский кинофестиваль. Его мне удалось посетить. Незадолго до его начала в прессу просочилась информация о том, что в США сделана экранизация мюзикла «Моя прекрасная леди», которая будет показана вне конкурса на фестивале в Москве. У меня не было никакого другого желания, кроме как увидеть «Мою прекрасную леди». Ее должны были показать во Дворце спорта, и отец, сжалившись над моими страданиями, пообещал достать билет. Вечером, накануне показа, он торжественно мне этот билет вручил, сказав, что я зря волновался, билетов на дневные сеансы полно, а вот сегодня был ажиотаж—шел какой-то «Мост». А это был «Мост через реку Квай», марш из которого в исполнении чешского оркестра Карела Влаха уже несколько лет был необычайно популярен.
На «Моей прекрасной леди» Дворец спорта был заполнен до отказа (между прочим, 14 тысяч зрителей!). Все удивлялись, как хорошо поет Одри Хэпберн. Позже выяснилось, что пела не Одри Хэпберн (хотя иногда она напевала, как, например, в фильме «Завтрак у Тиффани»), а некая Марни Никсон, которая также «озвучивала» Натали Вуд в «Вестсайдской истории» и еще кое-каких знаменитых актрис в других фильмах. Пишут, что Джордж Кьюкор хотел снимать Джули Эндрюс, которая блестяще играла Элизу на Бродвее, пела сама, да и внешне больше подходила на роль простой цветочницы. Но, если Рекса Харрисона ему удалось заполучить, то против Эндрюс категорически выступили продюсеры: им нужна была только Одри.
Фильм шел с сихронным переводом, и, когда переводчик пытался что-то говорить во время музыкальных номеров, многотысячный зал начинал возмущенно топать ногами и кричать: «Не надо перевода!». Понимали ведь люди, что к чему, не то, что сейчас: сидят, тупо жуют поп-корн, и им абсолютно все равно, как и что им показывают за уплаченные 200 рублей…
Через несколько лет фильм вышел в прокат, и тут уже кричать было бесполезно: вся фонограмма шла приглушенно под бархатный голос переводчика, «отключить» который не было никакой возможности.
Больше на этом фестивале я фильмов не смотрел—для первого раза оказалось вполне достаточно.
Конец 1965-го—начало 1966-го года для меня прошли как в тумане. Я продолжал ходить в кино, но оно все-таки отошло на второй план—надвигались выпускные экзамены.
В январе мы с приятелем случайно забрели в Малый зал кинотеатра «Эрмитаж» на новый фильм Данелии «Тридцать три». «Антихрущевский и антилысенковский фильм»,—восторженно сказал приятель. Правильнее было бы сказать: «Антисоветский»,—что и понял товарищ Суслов. Но картине поторопились дать хорошую категорию и отпечатали огромный тираж. Чтобы не терпеть большие убытки, ее пришлось выпустить, зато рецензий не было вообще, и по телевидению она была показана только при Горбачеве.
Выпускные экзамены закончились, и начались приемные в вуз. От этого времени отложились в памяти «Поезд» («Загадочный пассажир») Ежи Кавалеровича, «Соблазненная и покинутая» Пьетро Джерми и почему-то гэдэ-эровский детектив «Вдвое больше или ничего».
Стоит отметить, что к середине 60-х годов зрительский энтузиазм потихоньку стал убывать. Вечерами залы по-прежнему были еще полны, но по утрам народу уже было меньше.
…Началась моя учеба в институте. Честно говоря, если я и помню что-то из того тусклого периода, то только фильмы и спектакли. Самое яркое впечатление—"Рукопись, найденная в Сарагосе" со Збигневым Цыбульским и колоритным Франтишеком Печкой в роли бесноватого Пашеко. На этой, в общем-то, арт-хаусной картине даже по утрам в «Ударнике» был аншлаг! И публика реагировала довольно живо. Тогда деления кино элитарное / кино коммерческое не было. Было кино хорошее и кино плохое. Это в начале 80-х годов, чтобы помочь некоторым фильмам хоть как-то попасть к зрителю, придумали так называемые клубные показы. А в 60-е годы и «Дорога» Феллини (названная у нас «Они бродили по дорогам»—видимо, чтобы не путали с одноименным фильмом Столпера), и «Расемон» Куросавы, и «Земляничная поляна» Бергмана шли в обычных кинотеатрах, и их смотрели.
Тогда же я впервые посетил «Иллюзион», который открылся в марте 1966-го. Посмотрел «Остров сокровищ» 1934 года режиссера Виктора Флеминга. Придирчивое сравнение с нашим, черкасовско-абдуловским, оказалось не в пользу американского, хотя последний был гораздо ближе к первоисточнику—там был Джим, а никакая ни Дженни.
Летом 1967-го состоялся очередной Московский кинофестиваль. У меня в это время была производственная практика на Владыкинском механическом заводе (мы его называли Ваганьковским, так как одним из видов его продукции были кладбищенские ограды), так что и этот «пир духа» прошел мимо. Потом про фестиваль мне рассказывали много интересного. Например, в связи с разрывом дипотношений с Израилем из конкурса убрали уже присланную израильскую картину. Кроме того, все лучшие фильмы показывали в труднодоступных местах. Под горячую руку попал даже всеми уважаемый Стэнли Крамер. Его антифашистский фильм «Корабль дураков» из-за наличия еврейской темы срочно объявили «сионистским», и показан он был в ретроспективе режиссера лишь в 1983 году. «Блоу-ап» показали на одном сеансе в Театре-студии Киноактера (правда, в двух залах сразу). После этого его можно было увидеть на большом экране только в «Иллюзионе» в 1986 году во время английской ретроспективы.
К сожалению, эта тенденция—не показывать советскому зрителю хороших фильмов—усиленно развивалась в нашем прокате.
Доходило до откровенной глупости. Например, резко возросло количество купюр в кинофильмах. Сексуальная революция неумолимо брала свое, и эротические сцены стали появляться не только в фильмах Франции и Италии, но и в некоторых картинах соцстран; да и в США отменили грозный кодекс Хейса. А у нас «редактора» продолжали ханжески вырезать эротические сцены, без которых сюжет зачастую был просто непонятен.
А путаница с порядком выхода на экраны серий «Анжелики»! Сначала вышла третья серия, потом первая, и только в 1984 году весь комплект собрали в надлежащем порядке и снова выпустили на экраны с сильными сокращениями.
В 1968-м году открылся кинотеатр «Октябрь», в котором прошла долгожданная премьера «Золотого теленка» Михаила Швейцера. О съемках много писали, несколько раз упоминались сцены в «Вороньей слободке», где Васисуалия Лоханкина играл Папанов, а Гигиенишвили—Хуциев. Я, фанат Ильфа и Петрова, отправился смотреть «Золотого теленка» вместе с родителями. Фильм не понравился, особенно отсутствие многих сюжетных линий—"Геркулеса", поезда с журналистами, «Вороньей слободки».
Примерно в то же время я начал переписываться с журналом «Совет-ский экран». Пресса широко рекламировала съемки двух фильмов: «Страсти по Андрею» («Андрей Рублев») Тарковского и «Скверный анекдот» Алова и Наумова. Я спрашивал: «Где эти фильмы? По всем расчетам, они давно должны быть готовы». Мне ответили: «Уважаемый тов. Голубев! Как нам известно, фильм „Скверный анекдот“ выпущен на экраны. Фильм „Андрей Рублев“ находится в режиссерской доработке». Что было на самом деле, теперь хорошо известно. Напомню лишь, что «Рублева» мы увидели в декабре 1971 года, а «Скверный анекдот»—в 1987-м.
Запомнилось посещение кинотеатра «Мир» в феврале 1968-го. Шел широкоформатный фильм Джона Франкенхаймера «Большой приз» с Тосиро Мифунэ и Ивом Монтаном. В фойе была устроена выставка подарков воинам Советской Армии к 23-му февраля. Один из экспонатов представлял собой переплетенные в узел обрубки толстых металлических прутьев. Табличка гласила: «Народ и партия едины»…
И вот наступила «пражская весна». Мы, рядовые зрители, только потом ощутили ее печальные последствия. А пока какое-то время еще продолжали выходить наши вполне приличные картины: «Мужской разговор», «Виринея», «Деревенский детектив», «Щит и меч», но хороших зарубежных фильмов становилось все меньше. Начал доминировать Луи де Фюнес: «Разиня», «Большая прогулка», «Замороженный», «Маленький купальщик», «Оскар»… Американские же фильмы из проката практически исчезли. Можно вспомнить разве что великолепную «Погоню»…
В начале 1969-го на экраны вышел давно обещанный фильм Пьетро Джерми «Дамы и господа». Тут, похоже, был тот же случай, что и с фильмом «Тридцать три»—начальство сильно гневалось «за разврат», но тираж уже отпечатали. Вот и шел он в кинотеатре «Спутник» с афишей: «Художественный фильм». Названия не было, а очередь стояла.
Чуть позже вышли «Мертвый сезон» и «Служили два товарища». Появление фильма Карелова для меня непонятно до сих пор. Запрещались гораздо более безобидные картины, а тут белогвардеец в исполнении Высоцкого выглядел положительным персонажем. Неисповедимы пути Господни!
Я регулярно ходил в «Иллюзион». К сожалению, пропустил первые три сезона, когда были показаны ретроспективы Фрица Ланга, итальянского и польского кино (в течение полутора месяцев показали около ста польских картин, большинство из которых до нашего проката так и не дошло). Но главным в репертуаре «Иллюзиона» тех лет были старые американские фильмы. Действительно, во времена Рузвельта именно кино «подняло» американскую нацию. В США выходило около 600 картин в год, цены на билеты были общедоступны, а главное, герои фильмов отличались энергичностью, обаянием и остроумием.
«Иллюзион» познакомил нас с режиссерами Джоном Фордом, Фрэнком Капрой, Уильямом Уайлером, Майклом Кертицем; с актерами Хамфри Богартом, Гэри Купером, Джеймсом Стюартом, Джоном Уэйном, братьями Маркс; с актрисами Бэтт Дэвис, Вивьен Ли, Джуди Гарланд…
Как правило, один фильм шел целый день. Первый сеанс в 11:30, последний—в 21:30. Выходишь с сеанса—и тут же в кассу за билетом на завтра. Хорошее было время!
Летом состоялся очередной кинофестиваль, но нас отправили в стройотряд, будь он трижды проклят. Каждый должен заниматься тем, что ему нравится, если это никому не мешает…
На том фестивале вне конкурса показали «Ростовщика» Сиднея Люмета, «Айседору» Карела Рейша, «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой» Сержио Леоне. Самое интересное, однако, было связано с конкурсом. Делегация США как никогда подготовилась к фестивалю. В конкурсной программе был объявлен фильм Стэнли Кубрика «2001: Космическая одиссея». Американцы очень просили поставить его в день высадки их космонавтов на Луне. Наши обещали и обманули.
В документальную конкурсную программу заявили фильм Фронта Освобождения Южного Вьетнама—настолько антиамериканский, что даже у нашего начальства он вызвал некоторые сомнения. Американцы просили снять этот фильм с конкурса. Наши обещали и обманули.
На внеконкурсную программу американцы привезли легендарные «Унесенные ветром», перепечатанные на широкоформатную пленку со стереозвуком. Наши показали его перед фестивалем в только что открывшемся Доме Кино на Васильевской, а в программу не включили: дескать, война Севера и Юга, а негры любят своих хозяев-эксплуататоров, африканские делегации могут обидеться… В общем, не показали.
Наконец, когда стали объявлять итоги фестиваля, выяснилось, что «Золотые призы» получили советский фильм «Доживем до понедельника», кубинская «Люсия» и итальянский «Серафино». Кубрик же, который легко мог в этот год получить Главный Приз где угодно—в Канне, Венеции и т.д., довольствовался специальным призом за… использование технических средств!
Последствия оказались печальными. До 1977-го года американская делегация не принимала участия в конкурсной программе фестиваля, а Стэнли Кубрик насмерть рассорился с Советским Союзом. Никогда больше его фильмы не демонстрировались у нас на большом экране—ни в прокате, ни на фестивалях, ни на каких-либо других мероприятиях. Даже последний его фильм «Широко закрытые глаза» нам отказались продать. И только после смерти режиссера, в 2002 году, удалось договориться о его ретроспективе в рамках Московского кинофестиваля. Были показаны «Цельнометаллическая оболочка», «Широко закрытые глаза», «Заводной апельсин», «Барри Линдон», «2001: Космическая одиссея»…
Фестиваль кончился. Мы вернулись из стройотряда. На следующий день я с приятелем отправился в кинотеатр «Форум» на фильм Дамиано Дамиани «Сова появляется днем» с Клаудией Кардинале. Пошли титры, и вдруг мой спутник говорит: «Я это на фестивале видел. Только назывался фильм „День совы“». Так было сделано открытие—во время фестиваля часто показывают уже купленные картины, разве что в оригинальном варианте (или относительно оригинальном, потому что многие из них были уже с купюрами).
В августе 1969-го я поехал в Ленинград и скоро обнаружил, что там, на Васильевском острове есть свой «Иллюзион»—Дворец культуры имени Кирова, в котором, в отличие от московского «Иллюзиона», ежедневно показывали 5–6 разных фильмов, и билеты купить было гораздо проще. Мне удалось посмотреть комедию Джона Форда «Весь город говорит», триллер Федора Оцепа «Гибралтар» (он был у нас в прокате под названием «Сети шпионажа») и еще несколько картин. Так я и проводил время—днем смотрел Ленинград, а вечером—кино.
Осенью в «Иллюзионе» прошла большая ретроспектива итальянских неореалистов, где удалось сразу посмотреть и «Рим, 11 часов», и «Похитители велосипедов», и «Дорогу надежды».
Наступил 1970-й год—год 100-летия со дня рождения Гения Всего Прогрессивного Человечества Владимира Ильича Ленина.
Кино, театр, печать резко идеологизировались. Около двух месяцев, с 22 марта по 22 мая 1970 года в кинотеатрах шли исключительно советские фильмы, даже в «Иллюзионе», в котором зрители немедленно «проголосовали ногами». Вечерние сеансы собирали от силы пару десятков человек, а некоторые утренние вообще приходилось отменять. И это было не от плохого отношения к Владимиру Ильичу. Большинство, в том числе и я, верили в Ленина. Валерий Золотухин в «Антимирах» на Таганке звенящим от волнения голосом умолял: «Уберите Ленина с денег!», а в «Современнике» в финале спектакля «Большевики» зрительный зал, не сговариваясь, вставал и пел «Интернационал» вместе с артистами.
Но для человека, привыкшего к зарубежному кино, наступила настоящая «ломка». Когда, наконец, «карантин» кончился, выяснилось, что «Иллюзион» провалил квартальный план, после чего директора сняли. Поползли зловещие слухи о закрытии кинотеатра. Слава Богу, нашлась одна энергичная дама с хорошим организационным опытом. Она придумала так называемые цикловые показы, в которых первый фильм был советским, а второй зарубежным. При этом отечественные фильмы тоже подбирались необычные. Так, однажды в цикле «приключенческий фильм» вторым был знаменитый «Кинг Конг» (1933 года), а первым—"Ошибка инженера Кочина", причем он вызвал не меньше эмоций. Правда, совсем не тех, на которые рассчитывали создатели. Шпионская история образца 1939-го года смотрелась как феерическая пародия, и шла под несмолкаемый хохот зала. Таким образом план снова стал выполняться и перевыполняться.
Тогда существовала еще и так называемая работа с культоргами. Тот, кто сумел продать больше билетов на советские фильмы, получал преимущество при распределении дефицита. Естественно, впереди оказались крупные организации, профкомы которых более свободно распоряжались своими финансами. Некоторые «почтовые ящики» ухитрялись ежемесячно покупать 700–800 билетов на советские фильмы. Далее эти билеты либо прикладывались в нагрузку к фильмам с Хамфри Богартом или Лолитой Торрес, либо просто выбрасывались.
Впрочем, однажды подобная система сыграла с культоргами злую шутку. Отмечали юбилей Григория Александрова. Госкино «спустило» это мероприятие многострадальному «Иллюзиону». Билеты были раскуплены и потом, естественно, выкинуты. В день юбилея приехал уважаемый мэтр, а народа—нет. Кинулись обегать высотный дом, собрали всех свободных на тот момент продавщиц, парикмахерш, прочий обслуживающий персонал—еле-еле наскребли треть зала.
Человек, отвечавший за мероприятие, решил культоргам отплатить. На следующем семинаре культоргов должны были показывать американский детектив. Но после официальной части (которую нарочно сделали часа на полтора) ведущий объявил: «Товарищи, недавно прошел юбилей режиссера Александрова. Многие из вас очень хотели, но так и не смогли придти. Поэтому, по многочисленным вашим просьбам, мы повторяем кинопрограмму этого памятного вечера». Изощренное иезуитство!
Однако вернемся в 1970-й год. Самым важным кинособытием я считаю выход фильма «Адъютант его превосходительства». Впервые доступным языком была сказана страшная правда о гражданской войне. Откровенные аллюзии впечатляли: полковник белой контрразведки Щукин удивительно походил на Дзержинского, а допросы и пытки в его заведении напоминали о подобных процедурах у красных. Особенно выразительна была реплика истерзанного ротмистра Волина: «Полковник, вы убиваете преданных вам людей. С кем вы останетесь?»
Лето того года прошло как в тумане. Два месяца пришлось оттрубить в военных лагерях в Винницкой области в городе Гайсине. Какие-то фильмы там шли, пару раз мы даже ходили строем в местный кинотеатр. Один из увиденных фильмов был польский «Человек с ордером на квартиру».
В июне 1971-м года я между делом защитил диплом, после чего поклялся больше очно не учиться.
Я еле дождался кинофестиваля. Я еще не был знаком с киноманами, «стрелять» билеты стеснялся и потому о том фестивале вспоминаю с некоторой досадой. Фильмы «Забриски Пойнт», «Смерть в Венеции», «Беспечный ездок», «Кудесник», «Вальпараисо, Вальпараисо» шли в полузакрытом режиме: в Доме Кино, ЦДЛ, «Иллюзионе». Как ни печально, но некоторые из тех фестивальных фильмов я не видел до сих пор. Правда, у мамы на работе обнаружилось некоторое знакомство, связанное с кинотеатром «Октябрь», в результате чего удалось посмотреть несколько хороших картин: «Сегодня жить, умереть завтра», «Маленький большой человек», «Мелоди», «Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений». Говорят, фильм Петри не хотели брать на фестиваль, но он очень понравился Леониду Ильичу, и это решило дело.
В отличие от Сталина, редкие вмешательства Брежнева в сферу кино носили позитивный характер. Так, фильм «В джазе только девушки» попал в наш прокат только потому, что его вместо отсутствовавшего Суслова просматривал Брежнев. «Белое солнце пустыни» хотели класть на полку, как вдруг на дачу генсека потребовался новый фильм, отправили «Белое солнце…», и председатель Госкино Романов неожиданно для самого себя удостоился взволнованной благодарности. А когда решался вопрос о «Калине красной», Брежнев во время просмотра прослезился именно во время сцены у церкви, которая вызывала наибольший гнев у киноруководства…
В сентябре я приступил к работе в «почтовом ящике» в качестве инженера. О грустном не буду. Пришлось бы перефразировать известное изречение: «Если кино мешает работе, брось работу». Конечно, я там что-то делал и вроде неплохо, но все равно в моей жизни появился некий дискомфорт—в кино я мог теперь ходить только вечером, билеты брал только «из брони», и поэтому пришлось стать культоргом. К счастью, вскоре я «примелькался», и мне предложили стать одним из так называемых «общественников», чем-то вроде члена постоянной народной дружины, действующей при кинотеатре. Мы бесплатно смотрели кино, присутствовали на закрытых просмотрах, и, кроме того, нам полагалось и некоторое количество заветных абонементов на зарубежные фильмы. Таким образом, я оказался «на дефиците», что открыло некоторые возможности расширения путем бартера моей коллекции музыкальных записей (у меня был интерес и к рок-музыке).
Именно тогда началось мое знакомство с киноманами, некоторые из которых стали моими близкими приятелями. Самым старым из них был Леонид Владимирович по прозвищу «Хоттабыч». Ему было за 80. По слухам, пару лет перед «империалистической» он успел поработать городовым, потом был скрипачом, библиотекарем…
Осенью 1972-го года в «Иллюзионе» состоялась ретроспектива итальянского кино, на которой показали «Приключение» Антониони и два фильма Феллини—"Сладкая жизнь" и «Джульетта и духи». Чтобы попасть на «Сладкую жизнь», я брал отгул, потому что сумел достать билет только на утро. Такого ажиотажа возле «Иллюзиона» я не видел ни до, ни после этого дня. Весь тротуар и часть площади перед кинотеатром были заполнены огромной толпой. За билет можно было получить все, что угодно, вплоть до «живого товара».
В программе объявили и фильм Флорестано Ванчини «Сезоны нашей любви». Я был в кинотеатре, когда его отсматривала отборочная комиссия. Вдруг прибегают двое и возбужденно говорят: «Срочно прекращайте, очень плохая копия, невозможно смотреть». Ну, невозможно, так невозможно. Прекратили. Через несколько дней звонит мне знакомый киноман, ныне покойный Михаил Федорович Левинсон: «При чем тут плохая копия? Фильм смотрели на „Мосфильме“. Там какая-то политика». Уже в годы перестройки картину все же показали в «Иллюзионе». Ничего себе: «Какая-то»! Герой мучается вопросом—выходить ему из коммунистической партии или нет, и все-таки выходит. В 1972-м показ такой картины мог бы дорого обойтись кинотеатру, а, главное, зрителям, для которых «Иллюзион» был единственной отдушиной в тусклом однообразии советского кинопроката.
Тогда же (или чуть раньше, точно не помню) прошла неделя французского кино—показывали «Вдову Кудер» с Аленом Делоном и Симоной Синьоре, «Колено Клер» Эрика Ромера, «Пусть умрет зверь» Клода Шаброля. Но я ничего этого не увидел, потому что был отправлен в командировку в Запорожье.
Что такое командировки для киномана—об этом, надеюсь, можно особо не распространяться. Если бы это был Лондон или, на худой конец, София—то ничего. Но Запорожье, Серпухов, Краматорск… А в это время в Москве идет Бергман или Бунюэль… Любыми путями обратно, только бы побыстрее убраться с проклятой периферии! Мне же в течение 1972–1973 годов пришлось съездить в это чертово Запорожье раз десять!
Осенью 1972-го года я впервые побывал в Доме Кино на Васильевской. Посмотрел два фильма: «Трудный день для королевы» с Симоной Синьоре и «Зануду» с Жаком Брелем и Лино Вентурой. Ажиотаж был дикий, но мне удалось «стрельнуть» пригласительный. Забегая вперед, скажу без ложной скромности, что впоследствии стал одним из асов этого дела.
Среди множества просмотров больше всего мне запомнился показ фильма «Афера» Джорджа Роя Хилла. Это было весной 1976-го года, в субботу днем. Просмотр устраивался для сотрудников КГБ. На контроле стояли их люди и пропускали, либо узнавая по лицу, либо сверяясь по списку. Рискнули придти всего три киномана, в том числе и ваш покорный слуга. И удалось пройти! Нашлись симпатичные девушки, которые выдали меня за своего знакомого.
Фильм начался не сразу. Сначала на сцене появился писатель Анатолий Иванов и стал рассказывать про сериал, поставленный по «Вечному зову», начав с серии, посвященной тридцать седьмому году: мы, дескать, в отличие от отщепенца Солженицына, сказали настоящую правду о тех временах (при этом показали другую серию, на которой я хорошо выспался). Зато собственно «Афера», хотя и черно-белая, прошла «на ура». Настоящий О’Генри! И неожиданный финал. Я даже было огорчился: а говорили—хэппи–энд!
Запомнился случай с одним поклонником Алена Делона. Однажды Делон приехал в Москву, в Доме Кино был устроен прием. Наш «делономан», узнав об этом, трезво рассудил, что кухня будет из «Метрополя» или что-то в этом роде. Захватил с собой белый халат, спрятался за углом и стал ждать. Когда подъехала машина из ресторана, он быстро достал из-за пазухи халат, облачился в него и, подскочив к ничего не понимающему повару в таком же белом халате, помог втащить ему большую кастрюлю внутрь, после чего, сняв халат, растворился в толпе…
Правда, были на Васильевской и такие просмотры (так называемые «сеансы без жен»), на которые не мог пройти ни один «ас», за исключением тех, у кого были знакомые среди сотрудников Дома Кино. В обычные дни любой член Союза мог взять с собой одного человека. Чаще всего брали жен. На просмотрах «без жен» показывали те фильмы, которые по тем или иным соображениям нельзя было демонстрировать даже для публики Дома Кино. Именно на сеансах «без жен» была единственный раз показана, в момент закупки, полная копия фильма «О, счастливчик!» и фильм Марко Белоккио «Триумфальный марш», который был прислан в Москву во время итальянской недели осенью 1976 года.
Но самое большое издевательство над любителями кино произошло в начале 1978 года. Американцы прислали программу фильмов, получивших в разные годы «Оскара» за лучший фильм: «Как зелена была моя долина» Джона Форда, «Иду своим путем» Лео МакКэри и «Джентльменское соглашение» Элиа Казана. И на эти фильмы 40-х годов также был установлен драконовский режим прохода! Результат—ретроспектива шла при пустых залах. Трудно сказать, почему это произошло. Никакой антисоветчины или эротики в тех картинах не было и в помине. Скорее, здесь проявилась подсознательная зависть руководства Союза Кинематографистов к хорошему американскому кино.
По субботним дням устраивались иногда так называемые просмотры «для Ивана Ивановича» (это был кто-то типа завхоза, который любил побаловать хорошим кино своих смежников—строителей, пожарников и т.д.). Показывались обычно две черно-белые копии хороших коммерческих фильмов. Так в 1976-м году мы увидели знаменитую «Дуэль» Стивена Спилберга, а на последнем из таких просмотров, в 1990-м году—бондовскую «Из России с любовью».
После 1986 года Дом Кино перестал быть «престижным» местом для директоров комиссионок, служащих «Интуриста» и прочих деятелей. Настоящим любителям кино попасть на просмотры стало гораздо легче.
Однако мы отвлеклись. Вернемся в 1973-й год. По всему миру гремели «Заводной апельсин», «Крестный отец», «Кабаре», масса других великолепных картин. У нас же с приходом Ермаша начался жесточайший зажим. До массового распространения бытового видео оставалось еще лет 10–15, а пока наш самый лучший в мире зритель вновь находился на голодном пайке.
Для киномана стало своего рода показателем класса посмотреть «Крестного отца» или «Заводной апельсин», пусть и в черно-белом варианте. То и дело возникал слух, что вот сегодня, в Доме ученых, или завтра в Доме композиторов… Слухи, как правило, оказывались уткой, но, тем не менее, к 1976-му году каждый фанат сумел посмотреть вожделенную гангстерскую сагу. Кто-то прорвался на исторический просмотр для директора «Елисеевского» в «Совэкспортфильме» на Калашном, кто-то пролез в Малые залы Дома Кино и Дома Киноактера, кто-то был в Политехническом музее на юбилее академика Артоболевского, а я совершенно случайно попал на показ в Госснабе.
Что касается кинофестиваля 1973-го года—то, по общему мнению, это был самый плохой фестиваль за всю его советскую историю (особенно по контрасту с великолепным фестивалем 1971-го года). Единственным значительным фильмом был «Людвиг» Лукино Висконти, показанный лишь в «Иллюзионе» и в Доме Кино.
Пожалуй, можно упомянуть еще две картины—изысканно-ироничный «Синдбад» Золтана Хусарика с блистательным Золтаном Латиновичем и трагикомедию «Приглашение» Клода Горрета. Кроме того, на фестиваль был прислан документальный фильм «Мэнсон», рассказывавший об известном сатанисте, незадолго до этого зверски убившем актрису Шэрон Тэйт и ее гостей. Но картину показали всего на одном сеансе в Доме киноактера, да и то без объявления, в последний момент заменив ею «Оклахому, как она есть» Стэнли Крамера.
Именно на этом фестивале стали вовсю резать картины, зачастую даже не спрашивая разрешения у владельцев. Кроме того, именно в те годы достигла своего апогея «черно-белая» болезнь нашего кино—на экран хлынули потоком обесцвеченные копии цветных картин. При этом зачастую их еще и существенно сокращали, как это случилось с фильмами «Под стук трамвайных колес», «Благослови детей и зверей», «Локис», «Кудесник за рулем», «Женщины и берсальеры».
Попутно хочу рассказать одну историю, о которой знаю понаслышке, так как по молодости не принимал в ней участия.
Было в Госкино такое учреждение—Особый отдел. Туда привозили фильмы, предназначенные для разного рода чиновников. Это были всемирно известные картины, но идеологически недостаточно выдержанные (или не выдержанные вообще). Попадала сюда и скандальная коммерция. Однажды кто-то сумел договориться с людьми, отвечавшими за перевозку этих лент, и по дороге их стали «забрасывать» для просмотра в тот или иной зал. Это могло быть самое неожиданное место: Музей Архитектуры, Политехнический музей, МАДИ, какая-нибудь школа в центре и даже ветеринарная академия в Кузьминках. Вначале эти фильмы смотрели (уплатив, естественно, рубль-другой) несколько десятков «проверенных» киноманов, потом круг их заметно расширился (по некоторым прикидкам, число побывавших хотя бы раз на этих сеансах достигло 200 тысяч!).
Копии были черно-белые, перевод зачастую отсутствовал, но это значения не имело. Фильмы-то были какие: «Гибель богов», «Если…», «Персона», «Стыд», «Я любопытна»…
Кончилось все прозаически. То ли кто-то с кем-то не поделился, то ли еще что случилось, но донос об этих просмотрах попал Куда Надо, и людей начали вызывать. Обошлось без арестов, но некоторым не дали защитить диссертации, многие лишились хорошей работы.
Летом 1973-го года я узнал, что по понедельникам в Центральном Доме Киноактера на улице Воровского (ныне Поварской), в просторечии—"на Ворах", для работников Гостелерадио проводит занятия Университет марксизма-ленинизма, факультет «История кино». Я тоже ходил в Университет марксизма-ленинизма, только на факультет для комсомольского актива, чтобы подготовиться к сдаче кандидатского минимума по философии. Минимум так и не сдал, зато зачетку неоднократно использовал «на Ворах». Хотя она была другого цвета, но в темноте и в толпе удавалось пройти, и я смог посмотреть «Если…» Линдсея Андерсона, «М. A. S.H.» Роберта Олтмана и долгожданный «Help!» с битлами.
Но зачетка срабатывала не всегда, и на некоторые фильмы я проходил через служебный вход «за рубль» (позднее «за трояк»), а на фильм Роберта Олдрича «Что случилось с Бэби Джейн?» пришлось лезть по лестнице, которую нам опустили работавшие там стройбатовцы. В 1978 году, когда показывали «Шепоты и крики» Бергмана, в толпе нашелся человек, у которого были чистые бланки пропусков именно на этот день. Подобрав соответствующую шариковую ручку, в ближайшем подъезде мы произвели их «тиражирование» штук этак на пятьдесят. Все прошло чисто.
Вообще, мы много там посмотрели: «Лицо» Бергмана, «На ярком солнце» Рене Клемана, «Кузены» Шаброля, «Челюсти» Спилберга, «Нэшвилл» и «Свадьбу» Олтмана, некоторые фильмы про Джеймса Бонда. С годами у меня появились некоторые знакомства в Университете, и я, как и большинство из ветеранов киноманского движения, стал ходить туда вполне официально. Продолжалось это дело до 1987-го, пока Университет марксизма-ленинизма не закрылся.
В 1973-м году я приобщился еще к одному виду закрытых просмотров—на худсоветах при кинотеатре «Иллюзион», которые проходили один-два раза в месяц. В зале находились члены научной группы «Иллюзиона», несколько сотрудников Госфильмофонда, кое-кто из творческой интеллигенции (однажды был даже Тарковский), ну, и мы, грешные. Хотя наше присутствие не приветствовалось, но из зала нас не выгоняли. Правда, хорошие фильмы показывали редко, в основном шла малоизвестная продукция, поэтому и запомнилось немногое—"Кот" с Жаном Габеном и Симоной Синьоре, «Час волка» и «Ритуал» Бергмана.
Еще были Дом Ученых, Дом Композиторов, Дом Архитекторов, ЦДЛ, ЦДРИ и ВТО. Кроме того, перед кинофестивалями задействовались академия Жуковского («Жуки»), клуб фабрики «Дукат», Дом Культуры работников пожарной охраны, МИД и даже клуб КГБ. Правда, там обычно показывались картины, недавно купленные, но еще не дублированные и, как правило, не порезанные. Хотя некоторые оригинальные копии уже успевали искалечить. Это называлось «подготовкой к дубляжу». В нефестивальные дни сеанс состоял из двух фильмов—советского и зарубежного. Зарубежный фильм ставили первым, чтобы не мучить ожиданием переводчика, да и зрителей тоже.
Тут надо сказать о самой большой боли всех киноманов—о купюрах. Они в конце 60-х—начале 70-х годов стали просто зверскими. Из «Грека Зорбы», например, вырезали 40 минут, из фильма «О, счастливчик!»—тоже около 40, из «Конформиста»—около 30-ти (причем его так перемонтировали, что ничего понять было невозможно). И, если «О, счастливчик!» был все же годы спустя показан полностью во время ретроспективы МакДауэлла, а потом не раз и по телевидению, то многие фильмы остались в памяти только в изуродованном виде.
Часто фильмы (особенно это относилось к продукции соцстран и стран третьего мира) покупали «для протокола», оставляли 7 частей из 10–12, убирали цвет и в таком виде выпускали. На наших экранах преобладали французские комедии и индийские мелодрамы. О хороших фильмах (как серьезных, так и коммерческих) приходилось только мечтать. Когда в последнее время благодаря телевидению мы по-настоящему познакомились с кинематографом тех лет, то горько вздохнули. Фильмы сначала надо смотреть на большом экране. Я не радикал, как некоторые, и фильмы по телевизору смотрю, но все же такой просмотр—это эрзац, особенно, когда речь идет о фильмах «Самый долгий день», «2001: Космическая одиссея», вестернах…
В те годы было широко развито клубное движение. Среди клубов были такие, где, пока большая часть членов занималась обсуждением, к примеру, последнего фильма Ларисы Шепитько, «политбюро» киноклуба тихо смотрело какой-нибудь «стремный» фильм.
Несколько раз и мне предлагали вступить в тот или иной киноклуб. Но пребывание в комсомольской организации выработало у меня устойчивую аллергию на всякую «заорганизованность». Да и с прагматической точки зрения это не подходило: допустим, надо присутствовать на встрече с делегацией ГДР, а в это время в «Иллюзионе» идет «Диллинджер мертв» Марко Феррери…
«Иллюзион» постоянно совершенствовал формы своей работы. В 1974 году, помимо киноуниверситета, там существовало еще два лектория—"Актер в кино" и «Киноискусство стран и народов мира».
Я еще не рассказал о так называемых «неделях».
Недели зарубежного кино (в первую очередь, итальянского, французского, английского) были праздником для киноманов. Первая такая неделя состоялась в 1955-м году, когда приезжал Жерар Филип и сделал удар по мячу в матче сборных футбольных команд СССР—Франция. Сам я впервые побывал на подобном мероприятии уже в 70-е годы. Билеты стоили, как на обычные сеансы, т.е. от 25 до 50 коп. Их расхватывали мгновенно. Начиная с 1974-го года билеты на «недели» всех капстран стали стоить, как на кинофестивале (1 руб. 20 коп., 1 р. 50 коп., позднее 1 руб. 80 коп.), но спрос только возрос.
В 1974-м году состоялась Неделя итальянского кино, на которой, в частности, показали «Семейный портрет в интерьере». Сцену с обнаженными персонажами наши начальники решили вырезать, но об этом пришлось проинформировать итальянскую делегацию. В газете «Юманите» тут же появилась язвительная заметка. К органу итальянских коммунистов не прислушаться было нельзя, и сцену срочно вклеили обратно, а потом, когда картину приобрели для проката, «срамной» эпизод, естественно, снова убрали.
В 1976-м году на неделе фильмов Великобритании показали «Посредника» (с крохотной, но очень важной купюрой), «Асы в небе», «Багси Мелоун». Англичане прислали также фильм Кена Рассела «Малер», но из-за еврейской тематики, а также некоторых откровенных сцен картину в кинотеатрах показывать не разрешили. Кто-то надоумил Хренникова, и тот, пользуясь своим членством в ЦК КПСС, вытребовал «Малера» на один день в Дом Композиторов. Столпотворение было неслыханное, тем не менее, кто очень хотел, тот посмотрел, некоторые даже дважды (было два сеанса). Теперь и этот фильм иногда показывают по телевизору.
Недели фильмов соцстран в основном приурочивались к национальным праздникам этих государств. Заранее было известно: в апреле—неделя Венгрии, в июле–августе—Польши, в августе—Румынии, в сентябре—Болгарии, в октябре—ГДР, в ноябре или декабре—Югославии. Билеты стоили столько же, сколько на советские фильмы. Причем на некоторые венгерские и югославские фильмы народ ломился ничуть не меньше, чем на французские или итальянские.
Но мы опять забежали вперед. Внеконкурсная программа кинофестиваля 1975-го года оказалось гораздо более интересной, чем два года назад. Что касается конкурса, то с 1965-го и до 1987-го года по негласному правилу главный приз (позднее один из трех Золотых Призов) получал либо советский фильм, либо фильм соцстраны. Фильмы других стран награждались при условии, что они будут «прогрессивными». От создателей конкурс-ных лент требовалось беспрекословное подчинение Дирекции фестиваля. Так, в 1977-го году режиссеру-коммунисту Карло Лидзани был обещан Золотой Приз за фильм «Площадь Сан Бабила, 20 часов», если он уберет некоторые натуралистические сцены. Лидзани, к его чести, отказался и получил только «серебро», а Анджей Вайда в 1975-м пошел на компромисс (фильм «Земля обетованная»), за что и был вознагражден.
Одна из лучших программ в 1975-м была в «Иллюзионе»: «Профессия: репортер» Антониони, «Аллонзанфан» братьев Тавиани, «Пусть начнется праздник» Бертрана Тавернье, «Серпико» Сиднея Люмета, «Страх над городом» Анри Вернея, «Улыбка великого искусителя» Дамиано Дамиани, «Голубой солдат» Ральфа Нельсона, «Молодой Франкенштейн» Мела Брукса.
На конкурсе была показана хорошая аргентинская сказка «Назарено Крус и волк», никакой награды не получившая. Говорят, на закрытии режиссер возмущался, что на фестивале фильмы оценивают не за художественные достоинства, а за «идейность». Что, он не знал, куда едет?
Было еще два интересных фильма: «Романтичная англичанка» Джозефа Лоузи с Майклом Кейном, Хельмутом Бергером и Глендой Джексон (шел в ЦДЛ и Доме Кино) и «Избавление» Джона Бурмана с Бертом Рейнольдсом и Джоном Войтом (со страшным ажиотажем показывался в Доме Киноактера и ЦДРИ).
Отдельно хочется сказать про японский фильм «Леди Каратэ»—первый в жанре боевых единоборств, показанный на советских экранах. На бирже-толкучке около кинотеатра «Россия» за билет на «Леди» давали два, три, а то и больше билетов в другие кинотеатры.
После 1975-го года отечественное кино стало для меня постепенно отходить на задний план. «Зеркало», «Восхождение», «Прошу слова», «Уходя—уходи», «Культпоход в театр»—все это были единичные, артхаусные явления. Что же касается «хитов» типа «Афони» или «Иронии судьбы», то после фильмов с участием Ньюмэна, Редфорда, Аль Пачино и Николсона они совершенно не впечатляли. Тягостное впечатление оставляли и премьеры официозных отечественных фильмов в Доме Кино. «Укрощение огня», «Выбор цели», «Блокаду» смотреть было невозможно. И зрители на эти фильмы не ходили. Еще было далеко до 90-х годов, когда даже вечерние (!) сеансы с отечественными картинами приходилось отменять из-за полностью непроданных билетов, но первые звоночки прозвучали именно в 70-е.
В 1976-м я впервые попал на «просмотры для лауреатов», которые проходили в Большом зале Госкино. Там работал фильмотекарем киноман, мой приятель. С его помощью, через окно я и проникал на эти показы. Первым увидел «Крестного отца-2»—чудовищного качества рыже-зеленую, сильно потертую копию. Затем четыре фильма за один день (в черно–белых копиях): «Бутч Кэссиди и Санденс Кид», «Уловка-22», «Мюриэль» и «Иисус Христос—суперзвезда». Лихое сочетание, но я был счастлив. Все копии, естественно, были разрезаны на глазок на 10-ти минутные ролики. Помню, как возмущенно охала Пахмутова во время очередного скачка фонограммы на знаменитой рок-опере.
Тогда же на творческом семинаре в Болшево удалось посмотреть «Стыд» Бергмана и «Томми» Кена Расселла. Копия последнего фильма была оригинальной, видимо, прислали для продажи (чудные люди все-таки!). Публика была пожилая и насквозь советская—неудивительно, что минут через пятнадцать зал почти опустел. Так что группу «The Who», Элтона Джона и Тину Тернер мы слушали уже в комфортных условиях.
Наступил 1977-й год, а вместе с ним и новый кинофестиваль. Его лучшие фильмы: «Невинный» Лукино Висконти, «Пустыня Тартари» Валерио Дзурлини, «Провидение» Алена Рене, «Барокко» Андре Тешине, «ХХ век» Бернардо Бертолуччи (он шел только в Доме Кино и «полузакрытом» для простой публики «Ударнике», куда мне и удалось в последний момент «стрельнуть» билет).
Самое сильное впечатление на меня произвела «Пустыня Тартари». Ее, как и «Невинного», купили для проката, и обе картины, как и ожидалось, пострадали. «Невинный» лишился прелестей Лауры Антонелли, а «Пустыню» изуродовали дубляжом на… студии Довженко! При этом почему-то выпала сцена в начале фильма, в которой герой прощается с женщиной (то ли матерью, то ли сестрой). Видимо, решили сэкономить.
«Пустыню Тартари» я смотрел на закрытии фестиваля. Когда председатель жюри вручал один из главных призов венгерскому фильму «Пятая печать», он уронил хрустальную вазу на пол. На полу был ковер, и она не разбилась. Я сидел в ложе почетных гостей (так случилось, что достал билет туда), причем минут через двадцать после начала фильма остался в ней в гордом одиночестве—моим соседям фильм не понравился. А я считаю его одним из лучших, которые когда-либо видел. Подобные притчи уже были: «Потерянный патруль» Джона Форда, «Ангел истребления» Луиса Бунюэля, «Агирре—гнев божий» Вернера Херцога, но в «Пустыне» масштабный зловещий саспенс, постоянное ожидание опасности буквально завораживали. А какие актеры: Жак Перрен, Хельмут Грим, Макс фон Сюдов, Фернандо Рей, Филипп Нуаре, Жан-Луи Трентиньян…
Впервые с 1969-го года в конкурсе приняли участие американцы: показывалась фантастическая картина «Бегство Логана» с Майклом Йорком и Питером Устиновым.
В том же, 1976-м году заметно изменился репертуар «Иллюзиона». Если раньше основной крен делался в сторону Голливуда конца 30-х—начала 40-х годов, то теперь, после расширения связей Госфильмофонда с синематеками других стран, особенно Франции и ФРГ, в репертуаре стали появляться относительно «свежие» европейские картины, естественно, без эротики и антисоветских и антикоммунистических намеков: «Чудовищная декада» Клода Шаброля, «Диллинджер мертв» Марко Феррери, «Убийство случайное и преднамеренное» Фолькера Шлендорфа, «Отец» Альфа Шеберга…
В 1978-м году мне впервые удалось попасть еще на одну серию «закрытых» просмотров—для сценарных курсов в Малом зале Дома Киноактера, где я посмотрел «Одиночество бегуна на длинные дистанции» Тони Ричардсона, «Сноровку» Ричарда Лестера, «Ребенок Розмари» Романа Поланского, «Отвратительные, грязные, злые» Этторе Скола, «Дневник горничной» Луиса Бунюэля. Последний раз я смотрел там в 1983-м году до сих пор не показанную широкому зрителю картину Сальваторе Сампьери «Непослушание» со Стефанией Сандрелли и Терезой Энн Савой.
В начале 1978-го года американцы прислали большую ретроспективу Гриффита, уже прошедшую по всему миру: «Сломанные побеги», «Нетерпимость», «Путь на Восток»… Копии были вирированы—так, как это было в момент выхода этих картин на экран. Прислали и «Рождение нации». Если бы этот фильм тихо-мирно показали без объявления на каком-нибудь лектории, ничего бы не случилось. Но кто-то решил подстраховаться, и в Госкино послали запрос: «А можно ли?» Естественно, там не разрешили: раз специалисты сомневаются, зачем брать на себя ответственность? А в самом начале фильма «Сиротки бури» оказались титры, в которых человечество предупреждалось об опасности большевизма, разновидностью которого являлась якобинская диктатура. Надпись, естественно, была на английском языке, но для подстраховки решили показать более короткую русскоязычную копию.
В 1978-м году в «Иллюзионе» прошла и большая ретроспектива Лукино Висконти: «Чувство», «Леопард», «Посторонний», «Туманные звезды Большой Медведицы». «Смерть в Венеции» не прислали (не удалось договориться с американцами, у которых были права), а «Гибель богов» в «Иллюзионе» не разрешило показывать Госкино.
Кинофестиваль 1979-го года, по общему признанию, был хорош. Показали ретроспективу Копполы: «Люди дождя», «Разговор», «Крестный отец-2» (оригинальную копию). Много было и других хороших фильмов: «Приключения Пикассо», «Два куска хлеба»… В мистическом фильме Николаса Роега «А теперь не смотри» откровенная эротическая сцена испугала начальство, и фильм «для отчетности» показали только на одном сеансе в ЦДЛ, куда я даже не рискнул подходить: была локальная Ходынка.
Зато «Апокалипсис сегодня», для показа которого в киноконцертном зале «Россия» американцы привезли специальную аппаратуру, демонстрировался три раза. И тут меня постигла одна из очень немногих киноманских неудач: я не попал на этот фильм трижды! Особенно запомнился второй, ночной просмотр, когда отвечавший за него Г. Б. Марьямов совершенно обезумел и не велел пускать опоздавших. А эти «опоздавшие» в большинстве своем просто не могли до последнего момента достать себе заветный «квиток». Так я этот фильм и не видел.
Осенью в «Иллюзионе» прошла ретроспектива фильмов Януша Маевского. А в декабре случился Афганистан. Как будто снова наступил 1949-й год—возродилась антизападная волна. Резко сократились и без того хилые закупки фильмов, начались гонения на рок и джаз. В «Иллюзион» спустили жесткую разнарядку на зарубежное кино, в каждом конкретном случае требовалось обоснование показа того или иного фильма («Война и мир»—экранизация Льва Толстого, «Тупик» или «Погоня»—разоблачение гнусной американской действительности и т.д.).
В те годы наступил кульминационный момент еще одного процесса—изъятия из титров фамилий уехавших за рубеж людей, а если сделать это было затруднительно (когда речь шла о режиссере или сценаристе), то фильмы просто клали на полку, как положили «Верных друзей», «Дайте жалобную книгу», «Государственного преступника», «Бегущую по волнам», «Капитана „Старой Черепахи“», «Зеленый фургон», «Лебедев против Лебедева», «Двое», «О любви», «Дневник директора школы», «Семейную мелодраму», «Очередной рейс», «Хоккеисты». Иногда о том, что тот или иной человек уехал, зрители узнавали именно после этих запретов.
Что касается уехавших актеров, то их фамилии просто выдирали из титров, а фильмы «великодушно» оставляли в прокате, но когда Юлиан Панич, уехав, стал одним из активных деятелей на радио «Свобода», то фильмы с его участием сразу запретили.
Или вот старичок Бениаминов в фильме «Москва в Гудзоне» сыграл дедушку, отрицательно высказывающегося о советской власти. Кара была жестокой—из таких знаменитых фильмов, как «Мы с вами где-то встречались» и «Дон Кихот» были вырезаны все эпизоды с участием актера!
Не уважали у нас и эмигрантов из других соцстран. Например, на фестиваль 1983-го года ФРГ прислала последний фильм Фассбиндера «Тоска Вероники Фосс». Фильм показали в кинотеатре «Киргизия» на одном-единственном сеансе в 7 утра. А все потому, что в нем снялся Армин Мюллер-Шталь, некогда популярный гэдээровский актер, обосновавшийся на Западе…
Весной 1980-го прошла последняя «нормальная» ретроспектива польских фильмов (летом случилась «Солидарность», и польское кино практически исчезло с экранов). В 1981 году Вайда снимет «Человека из железа» и будет объявлен у нас «врагом народа». Даже в книге Льва Аннинского «Лесков на экране» фамилия режиссера фильма «Сибирская леди Макбет» отсутствует, хотя о самом фильме рассказывается довольно подробно и даже помещена фотография.
В преддверии Олимпиады настоящим «хитом» стала неделя венгерского кино: «Доверие» Иштвана Сабо, «Легато» Иштвана Гаала, «Этот день—подарок» Петера Готара.
На майские праздники состоялась премьера фильма «Москва слезам не верит», а в июне в Доме Кино прошла премьера «Леса», который за «русофобию» не выпускали на экраны до 1987-го года.
В «Иллюзионе» ежемесячно стали проходить вечера вгиковских фильмов разных лет. А в декабре 1980-го для киноманов был сделан новогодний подарок—ретроспектива английского кино: «В субботу вечером, в воскресенье утром» Карела Рейша, «Слуга» Джозефа Лоузи, «Билли–лжец» и «Род любви» Джона Шлезингера.
После этого до следующего фестиваля вспомнить нечего, разве что очередную неделю венгерского кино с фильмом Марты Месарош «Наследство», который в сокращенном варианте вышел в прокат под названием «Вторая жена».
Да, чуть не забыл! В мае в «Ударнике» и в еще некоторых кинотеатрах прошла ретроспектива фильмов ФРГ, на которой показали «Замужество Марии Браун». Тогда же усилиями Виталия Волкова в Белом Зале Дома Кино был показан давно купленный, но не вышедший на экран фильм Кароя Макка «Любовь» с Мари Теречик, посвященный теме репрессий в ракошистско-сталинской послевоенной Венгрии.
О Виталии Волкове следует сказать особо. По-настоящему любящий кино, необыкновенно одаренный, один из зачинателей бардовского движения, он аккомпанировал на сеансах немых фильмов, используя собственную музыку (за исключением тех случаев, когда надо было играть что-то, точно соответствующее сюжету, к примеру, «Марсельезу»). Помню, как во время фильма «Андалузский пес» он открыл крышку рояля и стал дергать струну, как заправский контрабасист… Волкову был абсолютно чужд снобизм, он старался максимально приоткрыть двери «закрытых» показов, по-человечески, с пониманием относясь к «неорганизованному» зрителю.

Вопреки опасениям, кинофестиваль 1981-го года был не таким уж плохим. Показали три хороших американских картины: «Полуночный ковбой» (без сцены в кинотеатре), «День саранчи» Джона Шлезингера, а также «Возвращение домой» Хэла Эшби. Говорят, обманули продюсера: обещали купить две его картины и не купили ни одной. Кроме того, были: «Человек-слон» Дэвида Линча, «Оранжевый солдат» Пола Верховена, «Мефисто» Иштвана Сабо, «Любовная страсть» Этторе Скола, «Мой американский дядюшка» Алена Рене (этот фильм потом купили). На кинорынке мне удалось впервые посмотреть «Агонию» Элема Климова. Она, к сожалению, показалась устаревшей.

На конкурсном показе от США был фильм Джона Хьюстона «Victory» (наши назвали его «Спасение в победе»), своеобразный ремейк советского фильма «Третий тайм», ссылка на который отсутствовала, вопреки хваленой щепетильности западных кинематографистов в вопросе авторских прав. Действие происходило не в Киеве, а в Париже, на центральном стадионе. Играли военнопленные союзники с фашистскими оккупантами. Естественно, «наши» (а участвовали в съемках такие футбольные звезды, как Бобби Мур, Поль Ван Химст, Казимеж Дейна и даже сам Пеле) выиграли и с помощью восторженной толпы на глазах полностью деморализованной охраны разбежались по свободолюбивой французской столице…
Этот фестиваль для меня был примечателен еще одним событием. На кинорынке, который проходил в ДК МЭЛЗ, я впервые увидел фильм на видео. Он назывался «Оркестр клуба одиноких сердец под управлением сержанта Пеппера». Самих битлов в фильме не было, зато участвовали Питер Фрэмптон, Элис Купер, «Би Джиз», Тина Тернер, исполнявшие их песни. Качество звука и изображения (на достаточно большом экране) было весьма приличным, правда, отсутствовал перевод.

Сезон 1981/82 года прошел незаметно. Болгарская неделя, бразильская ретроспектива в «Иллюзионе», шведская неделя… Летом 1982 года у наших идеологов, наконец, дошли руки до «Иллюзиона». Участились финансовые проверки, постоянно «наезжали» цензоры из Госкино, причем главным среди них был некто Голубев. Пошли упорные слухи о передаче кинотеатра в ведение кинопроката, заговорили и о новом помещении—назывались кинотеатры «Факел», «Слава». «Закоперщиком» этой кампании стал тогдашний зампредседателя Госкино Александров, у которого с кинотеатром были какие-то свои давние счеты.
Однако все обошлось тем, что сняли директрису, которая двенадцать лет «держала» кинотеатр (за что ей отдельное спасибо!). На ее место пришел бывший директор кинотеатра «Октябрь», солидный такой «барин». Как ни странно, хуже при нем не стало. У начальства он был на хорошем счету, в программу кинотеатра особо не влезал, и вскоре все вернулось на круги своя.
Незаметно наступил ноябрь. 10-го числа скончался Леонид Ильич, и программы всех зрелищных заведений были срочно перекроены на «серьезный» лад. Но уже через неделю в Доме Кино показали несколько французских фильмов, среди которых был «Профессионал» с Бельмондо, ставший, как теперь видно, лебединой песней того, прежнего, Бельмондо.
По-прежнему проходили просмотры в творческих домах, к которым добавился зал Дома художников на Крымском валу.
Фестиваль 1983-го года тоже был на уровне: «Тутси» с Дастином Хоффманом, «Король комедии» Мартина Скорсезе, «Фрэнсис» с Джессикой Ланж, «Без злого умысла» с Полом Ньюманом, «Хэмметт» Вима Вендерса, «Лола» Фассбиндера, «Свинцовые времена» Маргарет фон Тротты, голландский фильм «Вкус воды», каннский триумфатор «Легенда о Нараяме» (его показали только в Доме кино, да и то порезанным), «Ганди» Ричарда Аттенборо, датский фильм «Заппа» молодого режиссера Билле Аугуста.
Кое-какие из этих картин были куплены. Кроме того, были две очень хорошие ретроспективы. В программе фильмов Рене Клемана удалось посмотреть в оригинале «У стен Малапаги» с Жаном Габеном, а также две редких картины—"Бег зайца по полям" и «Приходящая няня». Кроме того, в обширной ретроспективе Стэнли Крамера показали «Корабль дураков», «Гордость и страсть» с Кэрри Грантом, Фрэнком Синатрой и юной Софи Лорен и его последний фильм «Спотыкающийся бегун».
Чтобы успеть посмотреть как можно больше, я снова, как и большинство работающих киноманов, взял на работе отпуск. Конкурсные просмотры с некоторого времени проводились в два приема: накануне—для прессы, в помещении Дома киноактера, а уж потом—в киноконцертном зале гостиницы «Россия». Все мы старались, особенно в первые дни, отсматривать конкурсную программу именно там.
Был один комический эпизод. Как всегда, в «Иллюзион» подсунули «нагрузку»—итальянский профсоюзно-коммунистический фильм «Мир проклятых», действие которого происходило на каких-то виноградниках во время забастовки. Смотреть это было невозможно, а делегация приехала. И организаторы просмотра распустили слух, что это—порнографическая картина, которую не хотели показывать, но так уж получилось… Короче, зал был заполнен до отказа.
Наступил 1984-й год. В июне в «Иллюзионе» неожиданно прошла довольно большая ретроспектива Ингмара Бергмана, на которой впервые мне удалось увидеть «Седьмую печать» и еще несколько его фильмов 50-х годов.
А так продолжалась рутина—румынская неделя, болгарская… Польская практически не состоялась: нечего было показывать, к тому же почти все известные польские деятели кино (кроме разве что Станислава Микульского, Барбары Брыльской и Ежи Гофмана) так или иначе были связаны с «Солидарностью», а значит, само упоминание их фамилий запрещалось.
В прокат в конце года вышли «Пропавший без вести» Коста–Гавраса и «Дэниэл» Сидни Люмета (прототипами были супруги Розенберг, в картине отстаивалась версия полной их невиновности).
В сентябре в Доме кино показали «Контракт рисовальщика» никому у нас тогда не известного режиссера Питера Гринуэя, а в декабре в «Иллюзионе» прошла неплохая ретроспектива чешского кино. Можно себе представить, как трудно было ее собрать—в Чехословакии «неугодных» фамилий было не меньше, чем в Польше.
Под Новый год в Доме художника на Крымской набережной триумфально прошел показ «Сексмиссии» Юлиуша Махульского, вскоре в сокращенном варианте (вырезали 20 минут) вышедший на экран под названием «Новые амазонки». Пожалуй, эта премьера и была для меня главным кинособытием второй половины тусклого 1984-го года.
В самом начале 1985-го года поползли зловещие слухи о грядущей (в связи с 40-летием Победы) реабилитации Сталина и переименовании Волгограда снова в Сталинград. Лукьянов потом как-то обмолвился, что уже был готов соответствующий указ за подписью Горбачева.
Приход нового руководства был немедленно отмечен премьерой на ЦТ фильма «Председатель». Да, именно премьерой! Полностью картина, за которую Ульянов получил Ленинскую премию, до этого по телевидению не показывалась (так же, как и «Твой современник», «Айболит-66», «Один из нас», «Гори, гори, моя звезда», «Тридцать три»).
Тем не менее, кинофестиваль, состоявшийся летом, прошел по старинке. Лучший фильм—"Полковник Редль" Иштвана Сабо—разрешили показывать только в Доме кино (уже через год его купили для проката); картины (правда, весьма незначительные) продолжали резать. Зато были показаны такие крупные фильмы, как «Костюмер» Питера Йетса, «Кабаре» Боба Фосси, «Хаос» братьев Тавиани, «Выбор Софи» Алана Пакулы, «Джулия» Фреда Циннемана и «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» Нагисы Ошимы.
Затем прошел Всемирный фестиваль молодежи и студентов, где наши славные органы «оттянулись» как следует. Тех, кто не имел билета на то или иное мероприятие (в том числе и в кино), но хотел туда как-то попасть, хватали и препровождали в участок.
Осенью состоялось возвращение к зрителю первого «полочного» фильма—"Проверки на дорогах" Алексея Германа. А в октябре в «Иллюзионе» назначили очередную «обязаловку»—просмотр фильма КНДР «Моя родина», сделанного в 1949-м году, еще до войны Севера и Юга. Пришлось «организовывать» публику: вторым фильмом объявили комедию Клода Зиди «Глупый, но дисциплинированный», и зал был набит до отказа. Пришли и корейцы во главе с послом. Для них на всякий случай зарезервировали места в зале. Обычно сразу после торжественной части гости с руководством «Иллюзиона» шли в буфет, но на этот раз вся делегация чинно расселась на своих местах, после чего началась кинопрограмма.
С самого начала переводчик задал игривый тон настроению зала, сказав: «Всех приехавших в Корею вначале ведут в одно место… в дом, где родился товарищ Ким Ир Сен». Зрители захихикали. Когда же начался собственно фильм, и на экране с перекошенным лицом появился Великий Вождь с автоматом ППШ наперевес, зал уже откровенно захохотал. Смех зрителей сопровождал всю картину. Корейцы сидели весь сеанс с непроницаемыми лицами. В перерыве они молча встали и проследовали в дирекцию. Потом выяснилось, что они чуть ли не собирались направить в МИД ноту протеста «за неправильное ориентирование советского зрителя». А им еще ничего не сказали про то, что вторым фильмом была комедия!
В январе в Москве начали демонстрировать еще один «полочный» фильм—"Я возвращаю Ваш портрет…" Владислава Виноградова, снятый в 1983-м году на Ленинградском телевидении, которое в советские времена было куда либеральнее московского. А уж с кино в Ленинграде вообще не было никаких проблем. Неделя фильмов Канады в Москве, например, прошла с диким ажиотажем, а в Ленинграде—при полупустых залах.
Фильм «Я возвращаю Ваш портрет…» не показывали в Москве до 1986 года—из-за того, что в нем появлялись Высоцкий и «Машина времени». Что говорить, даже при Горбачеве, в апреле 1985-го года, во Дворец спорта «Динамо», где Росконцерту сдавалась очередная программа «Машины времени», приезжал человек из горкома партии. Решался важный государственный вопрос: можно ли разрешить ансамблю исполнить две-три песни на молодежных вечерах, проходящих в этом самом Дворце. Не разрешили!
В это же время в здании ЦСУ группа энтузиастов организовала показ венгерских фильмов («Приходи на мои именины» Золтана Фабри, «Лепестки, цветы, венки» Ласло Лугоши, оригинальная копия фильма Миклоша Янчо «Звезды и солдаты»). ЦСУ было учреждением режимным, пропуска требовалось заказывать заранее. Но мы и это препятствие преодолели.
«Звезды и солдаты», снятые в 1967-м году к 50-летию Октября, в прокат пустили сокращенными минут на 20, убрав все, что относилось к жестокости красных, а также сцены с обнаженной натурой.
В мае состоялся исторический V съезд Союза Кинематографистов. Вскоре после него в ЦДРИ был организован просмотр фильмов Александра Сокурова (документальные «Союзники», «Салют», «Альтовая соната», «Элегия», «Московская элегия», «Советская элегия» и «Одинокий голос человека»). Зал был заполнен до отказа. Но у части зрителей (в том числе и у меня) обнаружилось некоторое неприятие происходящего в «Одиноком голосе». Думаю, что человек, не читавший рассказов Платонова, вряд ли вообще что-либо смог понять.
Как ни странно, 1986-й год прошел спокойно. Осенью в ЦДРИ состоялась запоздалая премьера фильма Киры Муратовой «Долгие проводы». Большое впечатление произвело выступление перед фильмом Виктора Демина, давшего весьма нелицеприятную оценку нашему кинематографу. Сам же фильм показался скучноватым и менее острым, чем «Короткие встречи».
Тогда же в Доме Кино, а затем и в других творческих домах показали «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Вот это была настоящая бомба. Несколько недель вся Москва только и говорила про «Покаяние», и залы, в которых шел фильм, буквально брали штурмом. Успехом картина пользовалась и в прокате—напечатали 1 200 копий, которые посмотрело почти четырнадцать миллионов зрителей. Это много для артхаусной картины.
В декабре в «Иллюзионе» прошла еще одна ретроспектива кино Великобритании: «Повелитель мух» Питера Брука, «Человек на все времена» Фреда Циннемана с Полом Скофилдом, «Блоу-ап» Антониони.
1987-й год начался с показа итальянских фильмов в Доме кино, где удалось увидеть «Смерть в Венеции» Висконти и «Евангелие от Матфея» Пазолини. К сожалению, копии были 16-миллиметровые, «картинка» не очень четкая.
Для проката начали закупать хорошие фильмы, и все знали: надо «ловить» их в Доме художника на Крымской—там показывают оригиналы. Так мы посмотрели хорошие копии «Амадея» и «Кто-то пролетел над гнездом кукушки» Формана.
Летом состоялся XV Московский кинофестиваль. Политическая цензура уже практически отсутствовала (был показан даже мексиканский фильм «Фрида», в котором не последнее место занимал Троцкий), а вот «моральная»… В то время «командовал парадом» некто Площанский, который запретил показывать в программе фестиваля фильм канадского режиссера Дени Аркана «Закат американской империи». С большим трудом новому руководству Союза удалось показать картину уже после фестиваля в Доме кино.
Но вообще фестиваль был неплохим. Приятно, что председателем жюри был Роберт де Ниро, что на конкурсе был представлен новый фильм Феллини «Интервью», получивший Главный приз, хотя, по мнению зрителей, «Герой года» Феликса Фалька и «Стрелочник» Йоса Стеллинга больше заслуживали этой награды. Было и несколько интересных внеконкурсных картин: «Случай» Кшиштофа Кесьлевского (тоже «полочный», сделанный еще в 1981 году), «Имя Розы» Жан-Жака Анно с Шоном Коннери и Кристианом Слейтером, «Бойцовая рыбка» Копполы, «Преступления сердца» Брюса Бирсфорда, «Миссия» Роланда Джоффе с Джереми Айронсом и Робертом де Ниро, «Рэгтайм» Милоша Формана, «Какими мы были» Сидни Поллака с Робертом Редфордом и Барброй Стрейзанд, «Синий бархат» Дэвида Линча с Деннисом Хоппером. Было что посмотреть. Но мы и не подозревали, какие роскошные кинопиршества ждут нас в следующие четыре года…
По мере демократизации нашей жизни просмотры новых фильмов стали более доступными и, как следствие, менее «престижными». Кинозалы продолжали регулярно посещать лишь те, кому это было действительно интересно.
После фестиваля в кинотеатре «Варшава» прошла неплохая неделя Польши, в Доме художника—Италии, а в «Горизонте», на некоторое время ставшем настоящим центром киномании,—Венгрии. Из венгерских фильмов наибольшее впечатление произвела документальная лента «Красотки», рассказывающая о трагической «изнанке» конкурсов красоты.
В «Иллюзионе» показывали оригинальные копии фильмов, сокращенных в нашем прокате по цензурным соображениям («Ночи Кабирии», «Путь в высшее общество», «Она танцевала одно лето»), и старые советские картины, до этого находившиеся «на полке». Но продолжали (правда, без прежнего шума) идти и традиционные программы зарубежных фильмов, функционировал киноуниверситет.
В октябре-ноябре изголодавшихся за два десятилетия любителей чешского кино ждал в кинотеатре «Прага» настоящий подарок: ретроспектива фильмов студии «Баррандов». Чехи отнеслись к ее организации с большим энтузиазмом. Показали «Поезда под пристальным наблюдением» и «Капризное лето» Иржи Менцеля, «Горит, моя барышня!» и «Любовные похождения блондинки» Милоша Формана, «Маргаритки» Веры Хитиловой, «Молот против ведьм» Отакара Вавры. Интерес вызвал документальный фильм о футбольных фанатах «Почему?». Могли ли мы подумать, что очень скоро тема этого фильма станет весьма актуальной и для нас? Залы на ретроспективе были заполнены (это сейчас на чешский фильм в посольстве или в Музее кино еле-еле собирается несколько десятков человек).
В начале ноября из Политбюро вывели Ельцина. Через несколько дней в Доме художника состоялась премьера широко разрекламированной «Ассы» Сергея Соловьева. Особого наплыва публики не было, но картина воспринималась остро: все опасались очередного «отката».
На радио и телевидении резко сократилось количество рок-музыки, но в Доме художника показали фильм-концерт «Волшебство, или Queen в Будапеште». Публика, большей частью пожилая, не выдержав форсированного вокала Фредди Меркюри, покинула зал уже к середине фильма.
Те дни вспоминаются, как перманентный фестиваль—каждый вечер приходилось смотреть по два фильма (и откуда только брались силы?)—то запрещенные «до того» фильмы Фассбиндера, Пазолини, Феллини, Висконти, то антисталинистские картины Восточной Европы. А наутро—на работу…
В январе 1988-го в Доме кино состоялась запоздалая премьера «Заставы Ильича». Мне показалось, что укороченный вариант, вышедший в 1965-м году под названием «Мне двадцать лет», в общем-то, не хуже. К сожалению, вырезанный поэтический вечер в Политехническом музее все уже видели. Хуциев—видимо, отчаявшись восстановить свой фильм—отдал этот эпизод Владиславу Виноградову для фильма «Мои современники». Так что впечатления новизны уже не было.
В феврале в кинотеатрах «Горизонт» и «Зарядье» нас ждало настоящее событие—первая открытая ретроспектива американских фильмов. «Перестроечный» энтузиазм на Западе продолжал наращивать обороты, и многочисленные спонсоры щедро финансировали участившиеся культурные контакты. Среди прочих фильмов были показаны «Поющие под дождем» с Джином Келли и Дебби Рейнольдс, «Поля смерти» Роланда Джоффе, «Хладнокровный Люк» с Полом Ньюманом, «Близкие контакты третьего вида» Спилберга, «Офицер и джентльмен» с Ричардом Гиром и «Дети меньшего бога» с Уильямом Хёртом и Марли Матлин. Попасть на ретроспективу было сложно, тем более что залы этих кинотеатров были небольшие.
К этому времени относится и кратковременный бум отечественного документального кино, начавшийся с фильма Юриса Подниекса «Легко ли быть молодым?» На экран хлынули фильмы об ужасах сталинизма, о проститутках, наркоманах и прочих доселе замалчивавшихся «язвах» общества. Кинотеатр «Стрела» на некоторое время стал кинотеатром неигрового кино (как и малый зал «России», в котором до этого долгие годы показывали мультфильмы).
Весной состоялась премьера «Маленькой Веры» Василия Пичула, последнего фильма, собравшего в СССР более 50 миллионов зрителей.
В мае в «Октябре» триумфально прошла ретроспектива фильмов с участием Роберта Редфорда. Огромный зал не мог вместить всех желающих. Актер, почтивший своим присутствием Москву, был немало удивлен и растроган. Летом там же прошла ретроспектива американских фильмов Андрона Михалкова-Кончаловского («Любовники Марии», «Поезд-беглец», «Застенчивые люди»), а осенью—большая ретроспектива фильмов Кшиштофа Занусси, снятых им на Западе.
Продолжалась интенсивная «реабилитация» запрещенных отечественных картин (всего их было около полусотни). Небольшая накладка случилась с фильмом «Комиссар»—и в 1987-м году нашлись достаточно высокопоставленные чиновники, не желавшие его выхода на экраны. Выпустили фильм только после того, как он собрал урожай призов на МКФ в Западном Берлине. В США, кстати, «Комиссар» в прокате собрал около четырехсот тысяч долларов!
Дошла очередь и до «Человека из железа» Анджея Вайды. Этот фильм мне удалось посмотреть на видео еще в 1986-м году.
О «феномене» видео надо сказать подробнее. Первые видеомагнитофоны появились у нас в еще в 70-е годы, когда и на Западе они считались предметом роскоши. Более или менее широко видео распространилось году к 1983-му. Его счастливые обладатели вмиг стали «уважаемыми людьми». К ним приносили кассеты самого разного технического уровня, с фильмами самых разных жанров. На просмотр собиралось (естественно, «не за так») от десяти до двадцати человек. Кому-то нравилось одно, кому-то—другое, начинались скандалы. Хуже всего было, когда фильм не нравился хозяину. Тогда просмотр немедленно заканчивался.
Ходили слухи о многочисленных арестах за просмотр «порнографии». Причем под этот жанр подверстывались какие угодно картины: «Крестный отец», «Кабаре», «Кто-то пролетел над гнездом кукушки». Лично мне такие случаи в Москве были неизвестны. Но на периферии—да, об этом даже писали в прессе.
Однажды я поехал смотреть «Последнее танго в Париже» на большом телевизионном экране. Ничего не было видно! Какие-то фиолетовые пятна, как в ахроматическом бинокле поручика Лукаша. После этого я поклялся больше не смотреть видеомагнитофон и видеопроекцию на большой экран. И годы спустя, когда появилась возможность стать обладателем этого чуда техники, я не стал его покупать, правда, уже по другим причинам: чтобы из киномана не превратиться в кинонаркомана. Телевизор—все-таки другое дело. Ты сидишь и смотришь то, что тебе показывают, не можешь ни остановить показ, ни перемотать ленту назад. Впрочем, всякий уважающий себя киноман, увидев впервые по телевизору фильм, обязательно пересмотрит его на большом экране.
В конце года в Курчатовском институте показали англо-норвежский фильм «Один день Ивана Денисовича» с Томом Кортни в главной роли—вполне добротную экранизацию, почти без «клюквы». Тогда же состоялась премьера фильма Сергея Снежкина «ЧП районного масштаба» по повести Юрия Полякова—тот редкий случай, когда экранизация сильнее первоисточника.
1989-й год начался с небольшой польской программы в Малом зале «Новороссийска». А вскоре после этого вовсю заработал Музей кино, открытый в здании Киноцентра на Красной Пресне незадолго до Нового года. Тогда это еще был единый комплекс. Первое время там в основном шли старые советские фильмы, долгие годы не показывавшиеся по политическим соображениям (часть из них уже успел показать «Иллюзион»): «Ленин в 1918 году» (версия 1939-го года), «Оборона Царицына» (обе серии), «Первая Конная», «Сибиряки», «Глубокий рейд», «Великое зарево» и многие другие. За все это надо сказать отдельное спасибо Госфильмофонду, сумевшему сберечь свой архив, и бессменному директору Музея кино Науму Клейману, благодаря энтузиазму которого Музей активно функционирует и по сей день.
В январе прошла премьера «Карьеры девушки» Майка Николса с Мелани Гриффит, Харрисоном Фордом и Сигурни Уивер—одного из первых голливудских блокбастеров, купленных для проката в годы перестройки. Все были довольны: наконец-то и мы будем смотреть новое хорошее американское кино. К сожалению, радость оказалась преждевременной, новых американских фильмов пришлось ждать еще лет восемь. К тому времени качество голливудской кинопродукции, которая закупалась для проката, сильно изменилось в худшую сторону.
Ликвидация «белых пятен» продолжалась. В «Иллюзионе» демонстрировались картины Годара, Бунюэля, Хичкока, Фассбиндера, «ревизионистские» ленты Польши и Чехословакии. Подобные показы по линии посольств стали неожиданно проводиться и в заштатном клубе «Красная звезда», находившемся неподалеку от Белорусского вокзала (что-то там теперь?).
В марте в Доме кино состоялась любопытная акция: показ небольшой программы румынских мультфильмов и нашумевшего триллера Эдриана Лайна «Роковое влечение» с Майклом Дугласом и Глен Клоуз. Зритель должен был, опустив бюллетень с соответствующими пометками в урну, проголосовать за то, покупать картину или нет. Голосование было одобрительным, но тут же выяснилась символичность этого зрительского опроса. За право проката «Рокового влечения» американцы запросили бешеные деньги, и покупка не состоялась. Лишь через десять с лишним лет он был показан по нашему телевидению.
Первого апреля (в этот год исполнилось сто лет со дня рождения Чарли Чаплина) в Музее кино я посмотрел «Великого диктатора»—подарок Музею от американцев. Очень понравилось. Жаль, что мой отец, мечтавший увидеть «Диктатора», так и не дожил до этого.
Вскоре произошло еще одно сенсационное событие. Итальянцы прислали большую ретроспективу Пазолини, почти все его картины (кроме «Кентерберийских рассказов», которые мы увидели через несколько лет в Музее кино): «Декамерон», «Цветок тысячи и одной ночи», «Сало, или 120 дней Содома» и другие. Фильмы демонстрировались в Доме кино, ЦДЛ, кинотеатре «Звездный» и… в Доме культуры АЗЛК, где уже на первом сеансе («Цветок 1001 ночи») ветераны устроили скандал, и остальные просмотры пришлось отменить. В Доме кино, естественно, был обычный ажиотаж. Но, казалось бы, закаленная публика тоже не выдержала столь сильного испытания демократией—во время сцен пожирания экскрементов в «Сало…» многим стало плохо, некоторых пришлось выводить из зала. Освободились удобные места, и мы досматривали фильм в нормальных условиях (сначала я сидел на ступеньках). «Зрелище», впрочем, действительно было своеобразным, и временами я отворачивался от экрана. Второй раз я бы этот фильм не стал смотреть ни за что. А представьте себе, что было бы, если бы в ДК АЗЛК начали свою программу с него, а не с «Цветка»?
Тогда же в кинотеатре «Новороссийск» прошла небольшая ретроспектива фильмов с участием Бельмондо. Билеты продавались совершенно свободно, даже не верилось, что когда-то были времена талонов и «брони».
В мае в ЦДЛ показали «Последнее искушение Христа» Скорсезе. Копия была чудовищной, рыжего цвета. Никто не мог и предположить, что через десяток лет эта весьма заумная картина вызовет столько шума, связанного с ее демонстрацией на канале НТВ.
В июне во Дворце спорта в Лужниках прошел предпремьерный показ фильма Серджо Леоне «Однажды в Америке», а вскоре начался XVI Московский кинофестиваль. За несколько дней до его открытия в киноконцертном зале «Россия» мне удалось посмотреть «Робокопа» Пола Верховена и мистический триллер Алана Паркера «Сердце дьявола». Кто бы мог подумать, что в самом скором времени подобного рода «дьявольщина» хлынет на экраны в невообразимом количестве и быстро набьет оскомину.
По общему мнению, фестиваль оказался замечательным. Председателем жюри был Анджей Вайда, в составе жюри—такие крупные режиссеры, как Иржи Менцель, Эмир Кустурица, Чжан Имоу, Йос Стеллинг. В конкурсе—югославская картина «Так закалялась сталь», «Радуга» Кена Рассела, «Все, что мое» Кшиштофа Занусси, «Ариэль» Аки Каурисмияки, голливудские картины «Чертополох» с Джеком Николсоном и Мерил Стрип и «Случайный турист» с Уильямом Хёртом и Джиной Дэвис. Однако главный приз получила итальянская картина «Похитители мыла»…
Когда на пресс-конференции Вайде был задан вопрос по этому поводу (при этом журналист поинтересовался, как можно было вообще не заметить американские картины, ведь Джина Дэвис, между прочим, получила за свою роль «Оскара»!), тот отшутился: американцев и так все знают, нам надо поддерживать молодых. Странная логика. Конкурс есть конкурс! Давайте тогда на Олимпийских Играх не давать золотые медали американской баскетбольной «дрим–тим»—они и так сильнее всех…
Было на этом фестивале и поистине революционное событие: ретроспектива эротического кино, причем во вполне доступных кинотеатрах «Витязь» и «Новороссийск»: «Синий бархат», «Секс, ложь и видео», несколько картин Раса Мейера, андеграундный фильм 1970-го года «Мусор», сделанный при участии Энди Уорхола. Надо сказать, публика воспринимала эти фильмы довольно спокойно. А ведь когда-то во время «любовных» сцен в залах начиналось улюлюканье…
Вообще во внеконкурсном показе была масса хороших картин: «Последний император» Бертолуччи, «Чтица» Мишеля Девиля, очередная экранизация «Первой полосы» (на этот раз под названием «Переключая каналы»), «Намертво связанные» Дэвида Кроненберга, «Время цыган» Кустурицы, «Слишком красивая для тебя» Бертрана Блие, «Новый кинотеатр „Парадизо“» Джузеппе Торнаторе, «Птица» Клинта Иствуда, «Человек дождя»… Показали несколько ранних мексиканских фильмов Бунюэля. Главной же «изюминкой» стал ночной показ в кинотеатре «Октябрь» фильма Филипа Кауфмана «Невыносимая легкость бытия», посвященного трагедии «пражской весны» 1968-го года. До «бархатной революции» 1989-го оставалось совсем немного…
Кончился фестиваль, начались будни, весьма насыщенные событиями. В августе в «Новороссийске» показали «Сатирикон», разочаровавший многих киноманов. В начале декабря в Москву приехал Душан Макавеев, привезя с собой десять картин, в том числе и самые одиозные: «WR. Мистерия организма» и «Сладкий фильм». Показы проходили в Белом зале Дома кино, куда попасть теперь было несложно. Единственный недостаток—приходилось смотреть подряд 2—3 картины, что было тяжеловато.
В ноябре 1989-го и в феврале 1990-го года в Большом зале Киноцентра прошел ретроспективный показ фильмов французского продюсера Анатоля Домана («Зази в метро», «Война окончена», «Жестяной барабан», «Хиросима, моя любовь», «Мужское—женское», «Аморальные истории», «Империя чувств»). «Империю чувств» некоторые киноманы смотрели по два-три раза в течение нескольких дней!
Не успели отдышаться от этого марафона—подоспела ретроспектива Алана Паркера, проходившая в «Новороссийске» и «Октябре». На открытии присутствовал сам режиссер, который был очень недоволен качеством звука. Теперь-то мы знаем, что в 1980-м году, когда был сделан фильм «Слово», открывший ретроспективу, и на Западе система «Долби» стояла далеко не во всех кинотеатрах, но тогда все с мазохистским удовольствием разделили возмущение Паркера. Были также показаны фильмы «Птичка», «Полуночный экспресс» и долгожданная «Пинк Флойд—Стена». С каким восторгом зал встретил известие, что фильм будет демонстрироваться без перевода! Кстати, когда он шел в «Октябре», было задействовано вышеупомянутое «Долби».
Вскоре эту систему установили в Синем зале кинотеатра «Зарядье». Когда после некоторых бюрократических проволочек удалось организовать показ фильмов на еврейскую тему, сделанных в США и в Израиле, в этом зале демонстрировался фильм Пола Мазурски «Враги, любовная история».
В мае американцы прислали программу фильмов, получивших в разные годы «Оскар» за сценарий (ранняя картина Пола Ньюмана «Кто-то наверху мне симпатизирует», «Таксист» Скорсезе, «Маска» Богдановича, «Безумие при луне» Джуисона). В отличие от 1978-го года, все эти фильмы были показаны нашему зрителю.
6 июня в Москву приехал Ив Монтан с фильмом Коста-Гавраса «Признание», посвященным «делу Сланского», из-за которого в свое время Монтан и Синьоре стали считаться у нас «врагами народа». Выглядел актер отлично, никто и не думал, что ему осталось жить около года…
Тогда же, в июне, был проведен фестиваль «Интерфест–90». В его рамках прошли ретроспективы Нормана Джуисона («В разгаре ночи», «Скрипач на крыше», «Русские идут, русские идут», «Цинциннати Кид», «Иисус Христос—суперзвезда») и Боба Фосси («Ленни»). Были на фестивале и другие хорошие картины: «Жаворонки на нитях» Менцеля, «Подставное тело» Брайана де Пальмы, «Иисус из Монреаля» Дени Аркана, «Белые ночи» с Михаилом Барышниковым.
В октябре прошла ретроспектива фильмов Малкольма МакДауэлла. Правда, злополучный «Заводной апельсин» в программе отсутствовал (не удалось договориться с правовладельцами), зато показали в оригинале «О, счастливчик!», «Если…» и «Госпиталь „Британия“».
В октябре впервые на советском экране был показан «бондовский» фильм «Никогда не говори „никогда“» с Шоном Коннери. Эта картина 1983-го года была ничем иным, как ремейком «Шаровой молнии». Да и продюсеры там другие, не Зальцман и Брокколи, поэтому в традиционную «бондиану» картина обычно не включается. Премьера была в кинотеатре «Октябрь», и многие по наивности (после показа «Стены») решили, что будет стереозвук. Увы, «Долби» присутствовало только в заключительных титрах…
Примерно в это же время в Москве открылись кинотеатры испанского фильма («Художественный») и итальянского («Форум»), а чуть позже—французского («Мир»). К сожалению, вскоре «приватизация» положила конец этой специализации.
Тогда же начались регулярные показы польских фильмов в ДК имени Серафимовича (попросту «в Серафиме»), который находился недалеко от польского посольства. Ими занимался Станислав Микульский. Он и сменивший его пан Вишневский много сделали для того, чтобы московские киноманы могли познакомиться с «полочными» польскими картинами—впервые были показаны «Руки вверх!», «Допрос», «Мать Крулей». Через два года ДК тоже «приватизировали», и просмотры перенесли в Культурный центр самого посольства. Продолжались они до 2002-го года, когда на смену Микульскому и Вишневскому пришли люди, не столь лояльно относящиеся к России. Дни польского кино стали проводиться в Музее кино; как правило, показывались видеокопии, которые мало кто на большом экране хочет смотреть. Сейчас «польский» киноклуб хиреет на глазах.
В январе 1991-го года в «Новороссийске», самом «киноманском» кинотеатре, состоялась ретроспектива «Неизвестное кино Европы»: «Еще» Барбета Шредера с музыкой «Пинк Флойд», все десять серий «Декалога» Кшиштофа Кесьлевского, «Лили Марлен» Фассбиндера (ее немцы еще в 1981-м присылали на фестиваль в Москву, но наши тогда не взяли), «Четвертый мужчина» Верховена; «Вальсирующие» Бертрана Блие, «Марикен из Неймегена» Йоса Стеллинга (фильм присылали к нам на фестиваль в 1975–м и тоже тогда не разрешили показывать), «Ночной портье» Лилианы Кавани (тут же купленный для проката—вот времена настали!), бельгийские «Маркиз» и «Варварские ночи». Объявили «Последнее танго в Париже» и «Дневную красавицу». Но с ними оказалось хуже—"Танго" не привезли, а «Дневную красавицу» вначале отменили, а в самый последний момент все-таки показали в «Ударнике». Никто из любителей этого не знал, в результате ее смотрели случайные зрители.
Вскоре «Дневную красавицу» купили, но, говорят, напечатали ужасную копию, и я не пошел ее смотреть.
Сразу после этого в «Иллюзионе» и Музее кино состоялась ретроспектива фильмов Фрица Ланга, в которой впервые были представлены его послевоенные американские картины: «Улица греха» (оказавшаяся ремейком ренуаровской «Суки»), «Столкновение в ночи», «Ранчо с дурной славой» и некоторые другие.
16 марта 1991 года кинотеатру «Иллюзион» исполнилось 25 лет. Я был на юбилее, также как и на десятилетии, и на пятнадцатилетии, и на двадцатилетии. Даже помню, что показывали (в порядке хронологии): «Разговор» Копполы, «Осенняя соната», «Буч Кэссиди и Санденс Кид», «Индиана Джонс и последний крестовый поход». Просмотры, естественно, были некоммерческими.
В текущей же программе «Иллюзиона» продолжали косяком идти ранее запрещенные старые американские и английские фильмы: «Ниночка», «Рыцарь без доспехов», «Балалайка», «Товарищ», «Распутин и императрица».
В начале июня в Киноцентре прошла ретроспектива фильмов Пола Бартела, а вскоре начался и очередной XVII Московский кинофестиваль.
Это был последний советский праздник кино. Программа великолепная, все фильмы разрешены, билеты абсолютно доступны и стоили дешево (три рубля за два фильма). А имена-то какие: Кен Рассел («Дьяволы», «Другие ипостаси», «Листомания», «Шлюха», «Готика», «Логово белого червя», «Преступление во имя страсти», «Последний танец Саломеи»), Марко Феррери («Большая жратва», «Прощай, самец», «Королева пчел», «Не прикасайся к белой женщине», «Сука»), Лилиана Кавани («По ту сторону добра и зла», «Берлинское дело»), Лина Вертмюллер («Фильм о любви и анархии»), Марко Болоньини («На античных ступенях», «Факты из жизни состоятельных людей»), Питер Уэйр («Пикник у висячей скалы», «Год опасной жизни»). Было и несколько хороших, относительно новых картин; их могло быть гораздо больше, но прозвучал первый тревожный звонок специфической российской «рыночной» экономики.
Незадолго до фестиваля по телеканалу «2х2» прошло несколько выпусков передачи, посвященной новинкам кино с фрагментами—по часу каждый—из «Хищника», «Терминатора» и ряда других. Финские титры наводили на мысль, что кто-то, сидя преспокойно где-то в Таллине, просто записал эти фильмы по телевизору. Может, все бы и обошлось—западные фирмачи в перестроечном угаре на многое закрывали глаза, но кто-то из наших решил перед ними выслужиться и «настучал». Иностранцы были вынуждены отреагировать. Все основные «мэйджеры» («XX век Фокс», «Парамаунт», «Уорнер») сняли свои фильмы из внеконкурсной программы, осталось только несколько картин дышащей на ладан «Каролко» («Вспомнить всё», «Лос-Анджелесская история», «Красавчик Джонни»).
Что же касается конкурса… Председателем жюри был Олег Янков-ский, а среди членов—Марта Месарош и Душан Макавеев. Решение жюри удивило—первый приз получил фильм «Пегий пес, бегущий краем моря» по Чингизу Айтматову. И это—при том, что в конкурсе было как минимум две значительных картины: австралийский «Отец» и «Группа „Дорз“» Оливера Стоуна.
С «Группой…» у меня произошла целая история. Американцы прислали копию с ультрасовременной звуковой дорожкой, а у нас не оказалось соответствующей аппаратуры. Кое-как нашли другую копию, уже франкоязычную. Однако в конкурсной программе на этот день был объявлен израильский фильм. Утром 14 июля меня разбудил по телефону знакомый киноман и сказал, что все-таки будет Стоун. Примчавшись «в мыле» в киноконцертный зал «Россия», я увидел, что в афишах (в том числе и в кассе) по-прежнему указан израильский фильм. На все вопросы персонал отвечал: «Ничего не знаем». Все-таки рискнули пойти на сеанс. Показали то, что все мы хотели—"Группу «Дорз»"! Фильм мог бы быть и лучше, но всех потрясла великолепная игра Вэла Килмера, который настолько здорово имитировал голос Джима Моррисона, что отличить пение артиста от пения Моррисона не было никакой возможности. Жаль только, что вышла накладка с переводом. Видимо, пришел человек «с английским», а копия, как уже упоминалось, была французская. И «перевод» состоял из одних предлогов и междометий. Самое интересное, что, когда после сеанса мы зашли в кассу, то увидели, что там по-прежнему висел анонс израильского фильма. Что все это означало, никто тогда так и не узнал. Чувствовалось, что картину «валят», что и было впоследствии успешно довершено.
Сразу после фестиваля прошли ретроспективы Этторе Скола («Необычный день», «Драма на почве ревности», «Терраса») и фильмов секс-меньшинств. Последние меня никогда не интересовали, но я все же посмотрел несколько картин: «Морис» Джеймса Айвори, «Моя прекрасная прачечная» Стивена Фрирза и гэдээровский фильм «Уход».
19 августа начались известные события. Впрочем, на репертуаре кинотеатров они не отразились. 20 августа, сразу после многочасового митинга у Белого Дома, я посмотрел в кинотеатре «Фитиль» вполне антисоветский фильм «Анекдоты».
В сентябре регулярные просмотры возобновились. Но они стали лебединой песней традиционной киномании. Наступали новые, «рыночные» времена. Именно тогда прекратил свое существование киноуниверситет при «Иллюзионе» (по инициативе руководства кинотеатра).
Самое примечательное событие конца 1991-го года—большая ретроспектива шведских фильмов в Киноцентре, где среди прочего мы увидели обе серии фильма Вильгота Шёмана «Я любопытна». Надо сказать, что гораздо большее впечатление произвели старые фильмы Бергмана—"Лето с Моникой" и «Источник».
В Москву приехал Михаил Калик. Когда-то его картины были очень популярны, история с запретами фильмов «Любить» и «Цена»—хорошо известна. А был еще фильм «Последний жулик», снятый режиссером Яном Эбнером на Рижской киностудии под художественным руководством Калика. Этот экспериментальный фильм с Николаем Губенко в главной роли, музыкой Таривердиева и песнями Высоцкого рассказывал о жизни в «коммунистическом будущем», намекая, что бесконфликтного общества быть не может. Картину сократили до часа (!), так что стало просто непонятно, о чем идет речь. В конце 1970-го года ее показали в «Иллюзионе». Был аншлаг. На один из сеансов приехал сам Калик. И все бы ничего, да через несколько дней он отбывал в Израиль. Естественно, его «пасли», и, когда увидели около кинотеатра толпы народа, то усмотрели в этом некую демонстрацию, хотя большинство зрителей если и знало, кто такой Калик, то точно не имело понятия о его ближайших намерениях. Тем не менее, дело чуть не закончилось закрытием кинотеатра.
И вот режиссер привез в Москву свой новый фильм «И возвращается ветер…» Эта своего рода автобиография оставила грустный осадок: было видно, что человек живет исключительно воспоминаниями, и уже больше ничего не снимет. К сожалению, так и случилось.
Незаметно подкрался 1992-й год с его либерализацией цен. На кино поначалу это не очень отразилось. Билеты стоили 5–6 рублей, что было вполне доступно. Залы на вечерних сеансах были полны. С огромным успехом прошли фильмы «Отходная молитва» с Микки Рурком и «Любовь» Валерия Тодоровского. Никто и не предполагал тогда, что «Любовь»—лебединая песня нашего кино. «Мы успели вскочить в последний вагон»,—с горечью скажет через десять лет исполнительница главной роли Наталья Петрова.
Продолжались просмотры в польском посольстве, в «Мире» еще функционировал кинотеатр французского кино. В феврале прошла ретроспектива Годара («Уик-энд», «Страсть»). Однако американские недели и ретро-спективы прекратились, как по команде. После вышеописанного скандала с каналом «2х2» американские продюсеры объявили бойкот на показ в России новых блокбастеров. Частные структуры, которые могли бы этим заниматься, находились в зачаточном состоянии, а с государственными они не хотели иметь дела. Началась так называемая «эпоха Таги-Заде». По бросовым ценам он закупал англоязычную итало-американскую продукцию, предназначенную для стран третьего мира. Всё—жуткого качества.
В Доме кино еще шли премьеры отечественных фильмов. Конец 80-х и начало 90-х были воистину эпохой многокартинья. Подсчитано, что тогда выходило около 600 картин в год, которые на большом экране в то время практически никто не увидел. Только позже они стали появляться на телевидении. А тогда многие ожидали настоящего подъема отечественного кинематографа. Никто и представить не мог, какое жуткое тематическое однообразие наступит через пару лет.
В июне во Дворце молодежи состоялось некоторое подобие первого постсоветского кинофестиваля—"Интерфест–92". Демонстрировалось в основном «кино не для всех»: «Ночь на Земле» Джима Джармуша, «Старая дама, вступающая в море» с Жанной Моро, «Белая королева» с Катрин Денев, «Прорва» Ивана Дыховичного, «Комедия строгого режима» Студенникова и Григорьева. Кто-то из них (Студенников или Григорьев, точно не помню), представляя картину, мрачно пошутил: «Десять лет назад еще нельзя было снять такой фильм, а через десять лет уже нельзя будет снять такой фильм». Действительно, больше «хитов», подобных «Комедии…», у нас не было. Разве что «Особенности национальной охоты».
Абонемент на фестиваль стоил, кажется, 400 тогдашних рублей, а зарплата у большинства была от 500 до 1000. Естественно, все киноманы старались как-то помогать друг другу, в результате тот, кто очень хотел, увидел то, что хотел.
Иногда и в прокате попадались приличные картины. Несмотря на бойкот, в московских кинотеатрах вдруг появились «Красотка» с Джулией Робертс и Ричардом Гиром и «Привидение» с Патриком Суэйзи и Деми Мур. Вскоре, однако, выяснилось, что эти фильмы продал нашим прокатчикам некто, не имеющий на это права, и оба фильма исчезли с экранов.
Что-то шло и в «Иллюзионе», но мы ходили туда все реже. Постепенно киноманская публика переместилась в Музей кино.
Осенью открылся очередной сезон в Доме кино. 8 ноября показали телевизионный фильм Ивана Пассера «Сталин». Такой «развесистой клюквы» я никогда больше не видел.
Спохватившись, наши прокатчики решили заработать на бывших «запретных плодах»—срочно выпустили «Калигулу» (в самом «крутом» варианте), «Эмманюэль» и прочие подобные штучки. Исходных материалов не было—наверное, это оказалось не по карману, и поэтому прокатчики ограничились покупкой прав. Копии спечатали с имеющихся контратипов, так что о качестве говорить было нельзя. Но, так как билеты стоили относительно недорого, неизбалованный народ исправно ходил в кино, и свои деньги эти картины сделали.
Главный удар по кинопрокату был нанесен летом 1993-го года. С грехом пополам в конце июня в Москве открылся XVIII кинофестиваль. Галопирующая инфляция привела к тому, что средняя цена на билет достигла пятидесяти рублей. Это еще кое-как терпели. Но одна фестивальная дама установила цену на билет от 500 до 1000 рублей, и народ «сломался». Когда после фестиваля умные прокатчики сделали текущие цены такими же, люди просто перестали ходить в кино. Бутылка водки стоила в два раза меньше, чем билет в кинотеатр, притом, что качество показа оставалось ужасающим, да еще потихоньку начало оживать кино на телевидении.
В 1993-м году стал функционировать 6-й канал. У одного из его совладельцев, Теда Тёрнера, были права на многие классические фильмы Голливуда. И люди увидели, что кинопленка бывает не только зеленой и рыжей, но и многоцветной. Да и видео раскрутилось во всей красе… Короче, в кинотеатрах стали отменять вечерние (!) сеансы ввиду полного отсутствия зрителей. И продолжалось это как минимум четыре года.
Но вернемся к фестивалю. Это было жалкое зрелище. Запомнились лишь «Охота на бабочек» Иоселиани и «Софи» Лив Ульман. Лучший внеконкурсный фильм—"Две англичанки и Континент". Эта старая картина Франсуа Трюффо была как бы анонсом предстоящей ретроспективы корифея «новой волны».
Его ретроспектива—практически все фильмы, кроме «451° по Фаренгейту» (права у англичан) и «Американской ночи» (права у американцев)—проходила в сентябре 1993-го года в Музее кино. После 21-го сентября пройти туда было не просто. Ни в чем не повинных любителей кино, идущих от «Баррикадной», останавливали, придирчиво выясняя, не идут ли они защищать Белый Дом.
И все же ретроспектива Трюффо прошла с блеском, хотя и не при полных залах: даже весьма умеренные цены на билеты в Музее многим были не по карману. Хорошо, что ряд фильмов был титрован на русский язык—при синхронном переводе неповторимая ирония Трюффо почти теряется. К третьему октября ретроспективу успели провести. Всю следующую неделю Киноцентр был закрыт, равно как и близлежащие станции метро.
В ноябре английское посольство предоставило для показа в Музее несколько классических комедий 40-х—50-х годов. Правда, копии были на 16-миллиметровой пленке, а это «немножечко не то».
На экраны начали попадать неплохие американские фильмы: «Запах женщины», «Бетховен», «Игры патриотов». Но в прокат все они выходили на плохой пленке и, естественно, без стереозвука.
В конце 1993-го года Евгений Киселев пообещал: «Скоро на канале НТВ вы увидите много хорошего кино». И с января 1994-го ежедневно пошли отличные картины, перечислять которые просто нет смысла. Причем начинались они около 20:00, а не глубокой ночью, как сейчас. Слово «рейтинг» тогда еще не было столь пугающим.
На телевизионном кинопоказе 90-х годов стоило бы остановиться подробнее (более ранний период вспоминать нет смысла: на 90 процентов шли советские фильмы). Начало «новой эры» положил в 90-м году канал «2х2», на котором косяком пошли старые американские и английские фильмы, в основном дешевая продукция, но попадались и неплохие картины, например, фильмы с участием Джеймса Кегни или Гэри Купера.
В 1992 году на канале «Останкино» показали цикл фильмов компании «Уорнер Бразерс»: «Бонни и Клайд», «Почтальон всегда звонит дважды», «Будучи там», «Супермен». Но в этой бочке высококачественного меда присутствовала даже не ложка, а довольно большой половник дегтя—фильмы отдали озвучивать в Израиль! Тамошние мудрецы решили дублировать не только текст, но и интонации актеров, в результате чего на экране слышался жуткий визг. Позднее все это, слава Богу, переделали.
«6-й канал» в «тёрнеровском» виде просуществовал до середины 1994-го года, после чего несколько изменил направленность—стал «молодежным», причем именно на «шестерке» обрели вторую молодость многие отечественные «хиты» разных лет.
Когда в 1994-м НТВ переключило на себя значительную часть аудитории, конкуренты поняли, что в данный момент именно кино—товар, пользующийся большим спросом, и на российском канале к 100-летию кино начался цикл «Киномарафон», а на Первом—"Век кино".
Тогда в прайм-тайм шли старые, часто черно-белые картины: «Красавчик Серж» и «Кузены» Клода Шаброля, «Рукопись, найденная в Сарагосе» Войцеха Хаса, «Частная жизнь Генриха VIII» и «Рембрандт» Александра Корды… Но уже к концу 1995-го года положение изменилось к худшему. Пресловутый рейтинг властно заявил о себе, и классику стали ставить на более позднее время—на 23–24 часа (сейчас ее ставят на два ночи).
В 1995-м году прокат по-прежнему был хилым, люди не ходили даже на оскароносного «Непрощенного» Клинта Иствуда, даже на скандальные «Прирожденные убийцы» Оливера Стоуна, даже на «Криминальное чтиво» Тарантино. В такой обстановке начался XIX кинофестиваль.
Программа, как конкурсная, так и внеконкурсная, была убогой. Не случайно «Золотого Георгия» никому не присудили, а «Серебряного» получила весьма средняя «Французская женщина», причем французы обиделись на русский перевод—они считали, что полагалось назвать «Одна французская женщина». Из внеконкурсной программы, пожалуй, можно отметить один-единственный фильм—американо-тайваньский «Свадебный банкет» будущего «культового» режиссера Энга Ли.
В январе 1996 года в Москве состоялось новое знаменательное событие—кинофестиваль «Лики любви». Проходил он с помпой—в киноконцертном зале гостиницы «Россия» и в примкнувшем к нему «Зарядье». Фильмов было мало, стуящими оказались лишь «За облаками» Антониони (практически съемками руководил Вим Вендерс) и «Свидание в Париже» Эрика Ромера. Зато церемония открытия поразила всех. Лоллобриджиде, приехавшей в Москву после долгого перерыва, двухтысячный зал устроил овацию, а Барбара Брыльска и Сильвия Кристель удостоились всего лишь нескольких вежливых хлопков.
В прокате все чаще стали появляться новые американские фильмы. Но в кинотеатрах стояла старая аппаратура, билеты были дорогие, и киноманы старались отсмотреть все премьеры в Доме кино.
В самом конце 1996-го года открылся кинотеатр «Кодак» с современной проекционной и акустической аппаратурой. Даже средние картины типа «Турбулентность» и «Анаконда» при показе со стереоэффектами производили совершенно другое впечатление. Такую же аппаратуру установили и в кинотеатре «Россия» (переименованном в «Пушкинский»), в «Ударнике» и еще в некоторых залах. Молодежь постепенно потянулась в кино. Хотя не обошлось без шероховатостей—на некоторых сеансах в «Кодаке» стереоаппаратура почему-то отключалась. То ли экономили, то ли еще что, не знаю.
В начале года в Музее кино прошли две огромные ретроспективы. Шведы привезли 35 фильмов Бергмана, а потом французы показали абсолютно все фильмы Эрика Ромера, что важно—с блестящим переводом (у этого режиссера разговорная интонация играет наиглавнейшую роль).
В июле состоялся XX Московский кинофестиваль. Тут все было плохо. Общее грустное впечатление несколько скрасил показанный в самом конце лихой боевик Саймона Уэста «Воздушная тюрьма». «Золотого Георгия» получила мелодрама «Комната Марвина», одним из продюсеров которой был де Ниро.
Из внеконкурсных фильмов запомнилась «Империя наносит ответный удар», показанная в «Ударнике», а вот потенциальные «хиты»—"Потерянное шоссе" Дэвида Линча и «Бэтмэн и Робин» Джоэля Шумахера—показались скучными.
Фестиваль был пущен на самотек. Денег не было, перестроечный угар западных «фирмачей» давно прошел, и просто так фильмы уже никто не давал. Постепенно определялась новая тенденция—"ударные" внеконкурсные картины давали фирмы, собирающиеся в дальнейшем их прокатывать в России. Собственно, нечто подобное практиковалось и в советское время.
Долгое время основной питательной средой киноискусства были идейные конфликты. Теперь же кино стало тем, чем, собственно, было в самом начале—развлечением. И никакие «Догмы» уже ничего не изменят. Торжество коммерции—вещь естественная. Причем голливудские фильмы стали не просто коммерческими, а по сути детскими. Обилие триллеров и фантастических эпопей вызвало к жизни так называемое «семейное» кино, воплотившее на новом техническом уровне то, что киноманы 60-х и 70-х годов так ненавидели в индийских и французских прокатных «хитах»: примитивизм и предсказуемость. Даже популярные американские актеры стали какими-то… мелкими, что ли. Ну разве можно сравнить Джонни Деппа или Джима Кэрри с Гэри Купером или Хамфри Богартом? Да, еще работают Роберт де Ниро, Харрисон Форд, Лайам Нисон. Но их время уже уходит. Единственная надежда—на «вливание» в американское кино европейских и азиатских «варягов».
«Иллюзион» окончательно превратился в кинотеатр для поклонников Дины Дурбин и Лолиты Торрес. Фильмы с участием этих актеров были субтитрированы или дублированы, так что и на переводчика не нужно было тратиться. Вечером кинотеатр пытался показывать кое-что из новых картин, в нем даже установили стереоаппаратуру, но включать ее, по-моему, так и не научились, и она бездействовала (как некоторое время бездействовала и аналогичная установка в Музее кино, которую подарил в 1990-м году Жан-Люк Годар).
Зато в Музее по линии посольств регулярно устраивались ретроспективы фильмов самых разных стран, вплоть до Португалии, и «иллюзионовская» публика окончательно перекочевала на Красную Пресню.
Тем временем в прокат косяком пошли американские фильмы. Открывались кинозалы с современным оборудованием, в которых устраивались шумные премьеры.
Не отставало и телевидение. «Раскрутились» дециметровые каналы, каждый старался иметь «свой почерк»: канал СТС сделал ставку на старые фильмы ведущих американских компаний, а «РЕН-ТВ»—на серьезное (но отнюдь не элитарное) европейское и азиатское кино. Позднее оба канала существенно расширили жанровый диапазон своих кинопоказов.
Надо сказать, новая американская коммерческая продукция оставляла тоскливое впечатление. Событием стали только фильмы братьев Коэн. Причем, если «Фарго» и «Бартон Финк» можно было увидеть только по телевизору, то последующие их картины, начиная с «Большого Лебовски», уже попадали на большой экран.
Разочаровали и «оскароносные» картины. «Английский пациент» оказался обычной мелодрамой, растянутой почти на 3 часа. А показанный на «РЕН-ТВ» «Титаник» 1953-го года с Робертом Вагнером и Барбарой Стэнуик был куда более драматичным, чем нашумевший блокбастер с ди Каприо.
Не понравилась и якобы скандальная «Лолита». Как и в фильме Кубрика, зрители вместо «нимфетки» увидели вполне зрелую девицу.
Летом произошел дефолт, после чего я на некоторое время остался без работы. Тут уместно сделать лирическое отступление. Дело в том, что еще в конце 1994-го года в нашем НИИ очень перспективный отдел микропроцессорных систем за ненадобностью был ликвидирован. Эта экстремальная ситуация способствовала тому, что, так сказать, «with a little help from my friends» мне удалось уйти «в профессионалы», и кино стало, наконец, работой. Пару лет (как раз до дефолта) я даже проработал на одном из центральных телеканалов. Об этом можно интересно и долго рассказывать, но:
Ходить бывает склизко
По камушкам иным.
Итак, о том, что близко
Мы лучше промолчим.
Как бы то ни было, я продолжал ходить на просмотры, но из всего увиденного запомнился лишь фильм Спилберга «Спасение рядового Райана».
В декабре состоялся кинофестиваль «Сталкер», на котором показали вполне приличные отечественные картины: «Тоталитарный роман» Сорокина и «Я первый тебя увидел» Быченкова, остроумно, в свете нынешней информации о финской войне, переложившего для экрана один из детских рассказов Леонида Пантелеева.
В начале 1999-го года скромно прошел очередной кинофестиваль «Лики любви». Фильмов было мало, выделялась только картина Роберто Беньини «Жизнь прекрасна», а широко разрекламированный блокбастер «Знакомьтесь с Джоном Блэком», несмотря на великолепную игру Брэда Питта и Энтони Хопкинса, разочаровал.
Тогда же, в Музее кино, показывали цикл фильмов о Тарзане с участием Джонни Вейсмюллера, и я решил ликвидировать один из своих существенных пробелов. Дело в том, что в детстве меня водили на какую-то из четырех шедших у нас серий (всего их было двенадцать). Потом картины с Тарзаном объявили исчадием ада и напрочь убрали с экрана. Даже в «Иллюзион» не выдавали. Почему—никто толком не объяснял. Говорили, что дети, прыгая во дворах с помощью бельевых веревок с ветки на ветку, часто калечились. Но, скорее, тут сыграла свою роль боязнь преклонения перед «не нашим», и потому особенно обаятельным и привлекательным героем.
Показ в Музее кино провалился с треском. Во-первых, Тарзан не представлял никакого интереса для юных эстетов. Во-вторых, копии, оставшиеся от Бюро пропаганды, были крайне низкого качества, да еще короче оригиналов на 15–20 минут. На просмотрах присутствовало от силы человек десять, а на последний кроме меня и переводчицы вообще никто не пришел, и сеанс отменили.
Зато следующая программа Музея (ретроспектива Ясудзиро Одзу) прошла триумфально. Впервые за много лет были показаны фильмы Японии 20-х—30-х годов, по которым, кстати, можно было увидеть, как японцы от увлечения всем американским (даже на стенах их квартир висели звездно-полосатые флаги) постепенно пришли к державному патриотизму. Но, к чести японцев, откровенного милитаризма в их кино не особенно много.
Фильмы Одзу смотрелись на одном дыхании, хотя по тематике и были несколько однообразны. Он в совершенстве передавал тонкие отношения между людьми, неуловимую, чисто японскую субординацию внутри семьи, своеобразные отношения между мужчиной и женщиной, что и определяло внешне простую, и в то же время глубокую драматургию его картин.
Тогда же, к 200-летию со дня рождения Пушкина, в Белом зале Союза кинематографистов Сергей Лаврентьев организовал показ цикла фильмов по произведениям Александра Сергеевича. Хорошее впечатление произвел французский фильм 1934-го года «Волга в пламени», поставленный эмигрантом Виктором Туржанским с участием Альбера Прежана, Валерия Инкижинова и юной Даниэль Даррье. Действие этой вольной экранизации «Капитанской дочки» было перенесено в начало XX века, обе стороны воевали с применением пулеметов и артиллерии, под одним и тем же триколором.
В мае я посмотрел в польском посольстве «Человек на рельсах» Анджея Мунка, еще раз пожалев о безвозвратном конце великого черно-белого европейского кинематографа.
В июле начался XXI Московский кинофестиваль. Как–то так случилось, что обладателя «Золотого Георгия»—фильм Кането Синдо «Жажда жизни»—я пропустил, а то, что удалось посмотреть, не очень впечатляло. Пожалуй, понравились только три экранизации финского классического романа «Юха», «Император и убийца» Чена Кайгэ и «Счастье Куки» Роберта Олтмана.
Я рвался на конкурсный венгерский фильм «6:3», в котором в фантастическом ракурсе рассказывалось о знаменитой победе футболистов Венгрии над англичанами. Фильм как фильм, не более того. Но в кинотеатре «Ударник» тогда впервые применили электронные титры, текст, естественно, писали с английских экранных титров, при явном отсутствии какой-либо редактуры, в результате чего ни одна (!) из фамилий великих игроков не была указана правильно, сплошные Гросис, Пускас, Сандор, Косис, Зибор и прочие…
Вскоре после фестиваля мне удалось посмотреть фильм «Счастье» «независимого» американца Тода Солондза, новую версию «Аферы Томаса Крауна» и, наконец, фильм Алексея Германа «Хрусталев, машину!», который приобрел особое значение для киноманов.
Картину ждали лет восемь. К моменту выхода мне стало казаться, что ничего толком не получится. Провал в Канне только подкрепил подозрения (забегая вперед, хочется помечтать: ах, если бы он был сделан в начале 60-х годов!). На премьере народа в зал набилось «под завязку». Перед началом фильма Светлана Кармалита стала говорить об особой записи и перезаписи звука, пожелала всем удачного просмотра и в последний момент вдруг вспомнила: «Ах, да! В первых двух частях брак по звуку!»
Со всей ответственностью могу сказать, что в первых двух частях звук абсолютно такой же, как и во всех остальных. Такое впечатление, что на фонограмме осталась «прямая» запись, сделанная во время съемок, а студийная попросту отсутствует. Хотя многие сторонники картины говорят, что так и надо, что в этом «правда характеров». В чем правда? В том, чтобы мучиться, напрягая слух в течение двух с половиной часов? За пару лет до того в Доме кино была премьера фильма Лидии Бобровой «В той стране». Боброва честно призналась, что им не хватило средств на тонировку, и они ищут спонсора. Так вот, в ее картине слышно было почти все…
Но главное произошло потом. «Демократическая» общественность присудила германовскому фильму «Нику», хотя он толком не выходил на экраны. Подумалось: что было бы с американскими киноакадемиками, если бы они присудили «Оскара» Энди Уорхолу или Джону Джосту, фильмы которых занимают ту же нишу экспериментального кино, что и «Хрусталев, машину!» На мой взгляд, главная премия должна отражать «мейнстрим». У нас же место отечественного «мейнстрима» прочно занял Голливуд. Его новые блокбастеры оказались довольно нудными, за исключением, пожалуй, «Елизаветы» с Кэйт Бланшетт в роли Елизаветы и футболистом Эриком Кантона в роли французского посланника.
В начале 2000 года событием очередного фестиваля «Лики любви» стала получившая Главный приз скромная черно-белая словенская картина «Холостой ход», чем-то напомнившая чешские фильмы 60-х годов. Тогда же удалось посмотреть скандальную картину Йенса Торсена «Спокойные дни в Клиши», сделанную в 1970 году и «проскочившую» в Москве на некоторых специальных показах. Все было торжественно и официально, приехал режиссер. А на закрытии показали безнадежно устаревшую «Love Story».
Во внеконкурсном показе была прокатная американская картина «Красота по-американски», получившая вскоре «Оскара» и напомнившая о временах «Полуночного ковбоя» и «Выпускника».
В те месяцы в наш прокат вышло много достойных американских фильмов: «Магнолия» с Томом Крузом и Джейсоном Робардсом, «Зеленая миля» с Томом Хэнксом, «Талантливый мистер Рипли», «Правила виноделия» с Тоби Магуайром и Майклом Кейном, крепкая коммерческая картина «элитарного» Джима Джармуша «Путь самурая».
Вышло и несколько фильмов «Догмы». Но, если «Торжество», «Идиоты», «Мифунэ: последняя песня» были действительно интересны, то со временем невольно стала закрадываться мысль, что одного лишь использования ручной камеры и перевода видеоизображения на кинопленку маловато для художественных претензий этого направления.
В апреле в Доме кино прошел фестиваль фильмов Европы. Там тоже было несколько интересных картин: «Маленький Тони» (Нидерланды), «Огнеглотательница» (Финляндия), «В зимней спячке» (Германия). В июне там же представили программу фильмов Великобритании.
Очередной, XXII Московский кинофестиваль состоялся в июле. Смотреть было почти нечего. Если раньше мы ждали фестиваль как манну небесную, то теперь программа явно уступала «текущему» потоку картин, в том числе и показываемому по телевизору.
Впрочем, с телевизионным кинопоказом тоже появились свои проблемы—картины беспощадно резали, и не только эротические сцены, но и просто для того, чтобы высвободить время для рекламы. Особенно усердствовали ОРТ и РТР.
Но вернемся к фестивалю. Председателем жюри был Тео Ангелопулос. Победителем стал не самый удачный фильм Кшиштофа Занусси «Жизнь—это смертельная болезнь, передающаяся половым путем». А самое сильное впечатление произвел фильм Иштвана Сабо «Вкус солнечного света». С ним случилось небольшое приключение. В кинотеатре «Ролан» его села переводить дама, которая ограничивалась только предлогами и междометиями, опуская сложные диалоги. Я уже решил уходить, как вдруг вместо абракадабры нашей переводчицы послышался вразумительный текст, произносимый Константином Дьяконовым, который совершенно случайно, как рояль в кустах, оказался неподалеку и выручил коллегу.
Вспоминается и военный фильм Цзянь Вэня «Дьяволы на пороге». Тут хочется немножко «погоревать». Уже давно в Музее кино мечтают организовать полные ретроспективы Чжана Имоу, Чена Кайгэ и других китайских режиссеров, но, как выяснилось, это пока невозможно. Дело в том, что в Китае эти мастера, работающие, как правило, за рубежом, являются полудиссидентами, как у нас Тарковский, Кончаловский и Иоселиани в начале 80-х годов, потому по линии посольства Китая эта затея пройти не может. Если же какой-то китайский фильм чудом попадает на наши экраны, то из него спокойно могут вырезать минут 40–50, как это случилось с картиной «Прощай, моя наложница». Поэтому все киноманы стараются китайские и гонконгские фильмы не пропускать (речь не идет, конечно, о лентах, в которых демонстрируются боевые единоборства).
Кончился фестиваль, начались обычные просмотры, но ничего стоящего долгое время не появлялось. И тут неожиданно напомнил о себе «Иллюзион». Наряду с «Белоснежкой», «Доктором Стрейнджлавом» и «В порту» впервые были показаны на большом экране «Искатели» Джона Форда, «Китайский квартал» Романа Поланского, «Кармен Джонс» Отто Преминджера и «Музыкальный фургон» Винсенте Минелли. В конце 2000 года американцы привезли ретроспективу, составленную хранилищем Библиотеки Конгресса.
В ноябре состоялся небольшой фестиваль «Мофест–90». Его программу составили зарубежные картины, взятые для проката, но по тем или иным причинам не выпущенные. Среди прочих показали отличную картину Тима Роббинса «Колыбель будет качаться», рассказывающую о театральных опытах молодого Орсона Уэллса. Киноманам картина понравилась. Мы с удивлением узнали, что летом во время торжественного закрытия «Кинотавра» с нее ушли абсолютно все (!) гости, за исключением человека, отобравшего картину для просмотра.
В январе начались очередные «Лики любви». Их изюминкой стал мексиканский фильм «Сука—любовь». Композиционно он напоминал «Криминальное чтиво», но при этом был пронзительным и по-настоящему драматичным. Понравился и греческий фильм 1964-го года «Измена», не выпущенный на экран из-за наличия еврейской темы. Имел резонанс и фильм Южной Кореи «Остров» режиссера Ким Ки Дука, начинавшего тогда входить в моду и делающего «кино не для всех», в изобилии смакующего насилие исключительно «из любви к искусству».
Тогда же в прокат вышел фильм Вонг Кар-вая «Любовное настроение», ставший событием даже для тех, кто не очень любит мелодраму—с интересным саундтреком с песнями Нат Кинг Кола, исполняемыми на испанском языке.
В апреле в Музее кино состоялась очередная «японская» ретроспектива, на этот раз режиссера Микио Нарусэ, менее интересного, чем Одзу.
XXIII Московский кинофестиваль, по общему признанию, оказался самым сильным из всех, прошедших в постсоветское время. Во-первых, собрали достойную конкурсную программу. Председателем жюри была Маргарет фон Тротта, и, видимо, не случайно «победил» «независимый» американский фильм «Фанатик», проникнутый ненавистью к современному фашизму. Возможно, на решение жюри повлиял и психоз, нагнетаемый прессой и телевидением в связи с приездом в Питер Лени Рифеншталь.
Кроме того, в программе были небольшие ретроспективы Роджера Кормана и мало кому известного греческого режиссера Никоса Панайотополуса, чей фильм 1978-го года «Лентяи плодородной долины» в чем-то продолжил линию «Большой жратвы» Феррери. Из внеконкурсных фильмов запомнились «Неверная» Лив Ульман и «Кандагар» иранца Мохсена Махмальбафа. На закрытии показали «Мулен Руж». Некоторые любители «Есении» и индийских мелодрам от этого широко разрекламированного блокбастера были в восторге.
После фестиваля в Музее кино на небольшой ретроспективе Робера Брессона мне удалось посмотреть его «Карманника».
Осенью картиной Такеши Китано «Королевская битва» открылся кинозал в Центральном доме литераторов, а в Доме кино показали несколько фильмов Франсуа Озона.
Польский киноклуб объявил ретроспективу Ежи Кавалеровича. Начали за здравие: фильм «Целлюлоза» был показан в оригинальном варианте. Однако продолжение его—"Под Фригийской звездой"—поляки решили не показывать как слишком «коммунистическое»… Остальные картины были или на видео, или вовсе не пришли. А потом посольство клуб закрыло—в связи с введением визового режима в актовом зале открыли соответствующий отдел. Просмотры перенесли в Музей кино, показы стали, как правило, проводиться на видео, и настоящие киноманы потихоньку перестали на них ходить.
Очередной фестиваль «Лики любви» был слабым—даже нечего вспомнить. И снова началась текучка. Я посмотрел в прокате «Проклятие нефритового скорпиона» Вуди Аллена, «Корабельные новости» Лассе Халлстрема, «Игры разума» Рона Хоуарда, немецкий фильм «Туннель», боснийский «Ничья земля» и—в Музее кино—несколько неплохих фильмов, снятых в Скандинавии и Бенилюксе.
Наступил XXIV Московский. В нем была очень вкусная изюминка: ретроспектива Стэнли Кубрика. Кроме того, во внеконкурсной программе показывалось «Кошачье мяуканье» (у нас—"Смерть в Голливуде") Питера Богдановича. Остальное с предыдущим фестивалем даже сравнивать было нельзя, особенно конкурс. Я, правда, ничего из конкурса не видел, но общее мнение было резко негативным.
А потом пошел новый поток коммерции. Привлекли внимание несколько «независимых» картин: «Садист» Ларри Кларка, «Мир призраков» Терри Звиркоффа, «Голливудский финал» Вуди Аллена.
В октябре в Музее кино началась ретроспектива Кендзи Мидзогути. К сожалению, именно в этот момент в зале № 5, где она шла, что-то случилось с проекцией, и изображение на экране было мутным, не «в фокусе». Да еще часть фильмов, в том числе и долгожданная «Жизнь О’Хару» оказалась на 16-миллиметровой пленке. Так что Мидзогути «прошел» мимо меня.
В ноябре в Доме кино показали два чешских фильма. Особенно понравилась зловещая сказка «Полено» Яна Шванкмайера, сделанная в традициях Иржи Менцеля.
В декабре в Доме кино сенсацией очередного фестиваля «Сталкер» стала картина «Седьмое лето Сюмбель» Булата Юсупова, основанная на реальных событиях 1937-го года. Затем была показана масштабная военная драма «К-19» о советской подлодке. Вопреки опасениям, в фильме не было ни грана «клюквы».
Под Новый год вышел очередной фильм с Джеймсом Бондом «Умри, но не сейчас», вызвавший веселое недоумение историей с «ястребами» и «голубями» в армии КНДР.
В самом начале нового 2003 года в Музее кино прошел традиционный показ финских фильмов, среди которых была и двухсерийная картина 1955-го года «Неизвестный солдат».
Затем, как всегда, начались «Лики любви». Этот фестиваль оказался интереснее предыдущего: черная комедия «Секретарша» с Джеймсом Спейдером, притча Такеши Китано «Куклы», драма Ли Чан Донга «Оазис» (жаль, что жюри, возглавляемое Ежи Антчаком, ее проигнорировало). Зато вне конкурса был показан фильм самого Антчака «Шопен, жажда любви», сделанный «по-телевизионному», и напоминавший наши биографические фильмы 50-х годов.
Тогда же (уже не в рамках фестиваля) были показаны эпатажные фильмы «Кен Парк» Ларри Кларка и «Необратимость» Гаспара Ноэ. Не могу разделить восхищения этими «творениями». Показ мерзости ради мерзости, пусть и с изощренной композицией, у меня вызывает раздражение. Все-таки кино должно вызывать какие-то человеческие чувства. Беда в том, что те, кому нравятся подобные фильмы, имеют доступ к средствам массовой информации и к программированию показа на телевидении. В результате обычные, крепкие картины объявляются «отстойными», «внерейтинговыми».
Не буду спорить с данными по кинопоказу. Вне всякого сомнения, фильмы «Падение Берлина» или «Стряпуха» в нашей стране будут смотреть охотнее, чем «Кто-то пролетел над гнездом кукушки». Хотя и последний фильм наберет несколько большую аудиторию, если его покажут не в два часа ночи, а хотя бы в десять вечера.
Новый фильм—"Поймай меня, если сможешь"—выпустил Спилберг. Главные роли сыграли Леонардо ди Каприо и Том Хэнкс. Посмотрел я и «Чикаго» в оригинале. Перед сеансом Киркоров с гордостью заявил, что фильм будет полностью, даже музыкальные номера, дублирован его командой. Это привело всех в шок. В результате приняли соломоново решение: для зрителей Москвы, Питера и других крупных центров сделать несколько оригинальных копий, которые будут идти с переводом. Все были удовлетворены—и любители Киркорова, и любители кино. Причем люди, видевшие дублированный вариант, утверждают, что все звучало вполне пристойно.
В Доме кино состоялась небольшая ретроспектива Вуди Аллена—все картины, шедшие на большом экране в СССР и в России. Увы, их собралось немного. Залы были заполнены больше, чем наполовину.
Показали фильм Романа Поланского «Пианист», выгодно отличавшийся от «Списка Шиндлера». Ощущалось, что режиссер, в отличие от Спилберга, не понаслышке знает об ужасах фашизма, что и определило абсолютное сопереживание с главным персонажем (Эдриан Броди).
В апреле состоялась очередная большая ретроспектива Анджея Вайды. Разменявший восьмой десяток мэтр был в хорошей форме и с удовольствием представлял свои картины. Он привез с собой и несколько фильмов «новой» польской волны, оставивших весьма грустное впечатление. Исключением был лишь фильм Петра Тржоскальского «Эди».
Этим летом прошел и юбилейный, XXV кинофестиваль. На этот раз в конкурсе было представлено три российских фильма (впрочем, без особого успеха). Жюри под председательством Бодрова было весьма представительным: Кен Рассел, Агнешка Холланд, Мики Каурисмияки… «Золотого Георгия» заслуженно получил испанский фильм «Божественный огонь». Удачную картину «Сова» привез на конкурс 91-летний Кането Синдо, в чем-то повторив свои старые картины «Онибаба» («Женщина-дьявол») и «Черные кошки в бамбуковых зарослях». Понравился и ностальгический «полусиквел» фильма «Любовь» под названием «Неделя в Пеште и в Буде» Кароя Макка («полу»—потому что и актеры те же, и сюжет схож, вот только персонажи немного другие). Солидно выглядел и английский исторический фильм «Убить короля».
Что касается внеконкурсной программы… По рассказам людей, регулярно выезжающих на международные фестивали, гвоздем программы там уже который год становятся ретроспективы: фильмы Отто Преминджера, Ширли МакЛейн или тематические, как, например, «Антисоветизм и антикоммунизм в мировом кино».
Были две ретроспективы и в Москве. Свой очередной визит в Москву Джина Лоллобриджида отметила тем, что привезла на фестиваль целых четыре картины, причем лучшая из них, «Имперская Венера» Жана Деланнуа, демонстрировалась на видео, чего настоящие киноманы, естественно, принять не могли. А известная картина «Трапеция» Кэрола Рида, перегруженная цирковыми номерами, казалась безнадежно устаревшей: спасало ее только присутствие легендарного Берта Ланкастера. Тем не менее, зал в Музее кино был полон.
Была еще небольшая ретроспектива бельгийца Дельво. Но и лучший его фильм—"Свидание в Брэ", и худший—"Бенвенута", и остальные картины уже были в разное время отсмотрены. «Изюминки» для киноманов, подобной прошлогодней ретроспективе Стэнли Кубрика, на этом фестивале не было.
Хотя это не совсем точно. В рамках фестиваля был показан уже купленный для проката в России фильм Ларса фон Триера «Догвилль». То, что он идет около трех часов, поначалу повергло в уныние. Однако здесь все было на месте: не выстрижешь, как говорится, ни кадра! Такой многослойной, умной и эмоциональной картины я не видел с прошлого фестиваля («Барри Линдон» Стэнли Кубрика). Во время решающей реплики Джеймса Каана («всех расстрелять, а город сжечь») я не удержался и захлопал: уж очень изощренно сволочными оказались жители этого городка. И не надо здесь искать какой-то антиамериканизм—это притча, для которой режиссеру удобнее было возродить аскетические реалии времен Великой депрессии.

Тем не менее, пока мы продолжаем смотреть американскую коммерцию. Вы, наверное, обратили внимание, что прежние годы, несмотря на все запреты, оставили значительно больше веселых воспоминаний? Неужели для появления фильмов-событий, которые бы все обсуждали, цитировали и пересматривали, нужны новые ограничения?
Очень не хочется в это верить…
Раньше партия заказывала фильмы про себя. Теперь «про себя» фильмы заказывают другие люди. Ни то, ни это смотреть невозможно. И пока эта самая «проблема» не будет решена, пока наши режиссеры не начнут снимать жанровое кино про нормальных людей, зритель будет ходить только на голливудские фильмы. Спасибо за то, что существует Голливуд! Именно лучшие американские режиссеры, от Чарли Чаплина до Джона Форда, от Альфреда Хичкока до Стэнли Крамера, от Майка Николса до Стивена Спилберга, помогали нам сохранять какой-то смысл в нашей непростой жизни.

оригинальный текст kinozapiski.ru